героического восстания декабристов.
Голос Коли окреп, он ходил по комнате и махал руками.
– И вот однажды, когда весь гарнизон спал, утомленный борьбой со стихией, в разгар бури к крепости подкрались фашисты. Примерно полк фашистов из дивизии «Мертвая голова».
– С танками? – спросил Андрюша.
– Еще одна перебивка, и я кончаю рассказ, – пригрозил Коля. – И вам никогда не узнать, чем все кончилось.
– Молчу, – сказал Андрюша.
– Так вот… Фашисты тихо подкрались к крепости, только поляна отделяла их от гарнизона. Еще один бросок – и путь на Свердловск открыт. Но в этот момент раздался залп пушки! Майор Полуехтов вскочил с походной раскладушки и бросился во двор. Солдаты за ним. И что же они видят? В воротах еще дымится пушка, а подле нее бурый медведь. Сотни фашистов валяются замертво. Тогда Полуехтов закричал: «Эскадрон, сабли наружу! За мной!» И бросился в атаку. Бой был неравным, и все защитники крепости пали смертью храбрых. Только и фашисты все погибли. Вся дивизия «Мертвая голова». Вот и все.
– Как все? – удивился Андрюша. – А как же пушка и медведь?
– Пушку оставили как память о Полуехтове. Можете поглядеть, она в деревьях стоит на площади. И постановили, чтобы медведь с тех пор каждое утро приходил и стрелял в честь подвига майора. Но это не сказка, а уже в самом деле.
– Как слабо здесь поставлено преподавание истории, – сказала Элла.
– Мифотворчество, – сказал Вениамин. – Современное мифотворчество. Майоры, фашисты…
– Что же я, не понимаю, что мифотворчество? – обиделся вдруг мальчик. – Я не хуже вас знаю, что фашистов здесь не было. Разве это что-нибудь значит?
– К сожалению, ничего не значит, Коля, – согласилась Элла Степановна. – Спасибо тебе за интересный рассказ.
– Пожалуйста, – успокоился Коля. – Я пойду. У меня дел много.
Он достал из-под лавки большую спортивную сумку с надписью «Олимпиада-80», перекинул ее через плечо, от дверей сказал:
– Обедать если будете, то к двенадцати тридцати как штык.
Андрюша сменил кассету.
– Чепуха, – сказал он. – Ребенок нас разыграл.
– Это не так и важно, – сказал Вениамин. – Зато мы присутствуем при рождении фольклора.
– Меня волнует другое, – сказал Андрюша. – Пушка существует, а медведь из нее стреляет. И это не легенда.
– Нет, не легенда, – согласился Веня. – Помочь тебе джинсы зашивать?
– Зачем? Лишняя дырка им не помешает.
Дверь скрипнула, возник Эдуард.
– Доброе утро, – сказал он радостно. – Должен вам сообщить, что Мишка в полной безопасности. Я промыл ему раны. С риском для жизни. Вы слышали, Элла Степановна, о событиях сегодняшнего утра?
– Слышала, – сказала Элла. – Простите нас.
– Я тому Мишке не доверяю, – сказал Эдуард. – Это зверь большой хитрости и коварства. У него взгляд преступника.
– Но все-таки из пушки стреляет, – сказал Андрюша.
– Элементарная, простите, дрессировка. Я сам видел, как зайцы в цирке стреляют. Там шнур висит, а Мишка за него и дергает. Вот и вся тайна.
– Нет, Эдуард Олегович, – сказала Элла, – я не согласна с вашим отношением к этому животному. Это красивая и древняя традиция. А традиции надо беречь.
– Да какая там древняя! Приблудился медведь, может, из зоопарка сбежал. А если бы он, простите, задрал вашего молодого сотрудника? Что бы вы сказали в Академии наук?
– Она бы промолчала, – ответил за Эллу Андрюша. – Потому что иной участи я не заслуживаю.
– А я в вашем поступке усмотрел благородство, – не согласился Эдуард Олегович. – Так вы не забыли, что нам пора с деревней познакомиться? Как, Элла Степановна, не возражаете?
– Я не пойду, – сказал Андрюша.
– Это еще почему? – удивилась Элла Степановна.
– Мне пленки разобрать надо.
– Молодому человеку стыдно выходить на улицу. И я его понимаю, ох как понимаю, – закручинился Эдуард, и Андрюше стоило больших усилий не ответить.
6
Элла Степановна шла посередине. Справа Эдуард, слева Вениамин. Андрюша поглядел им вслед в окно и подумал о том, что Элла, к сожалению, в присутствии Эдуарда расцветает, хотя фельдшер явно того не стоит. При внешних и душевных качествах начальницы экспедиции можно отыскать себе поклонников интереснее.
Андрюшин недобрый взгляд не смог пронзить оконное стекло, и потому Эдуард ничего не почувствовал. Он описывал местные достопримечательности, элегантно поводя руками и стараясь показаться более осведомленным, чем был на самом деле. Эдуард попал в Полуехтовы Ручьи всего полтора года назад в поисках тихого места, где можно передохнуть от приключений бурной и не всегда счастливой жизни. И хоть он устроился здесь надолго, даже собирался откупить дом у тех Полуехтовых, от которых в деревне осталась только бабка Федора, хоть хор, которым он руководил не без энтузиазма, выезжал уже на районный смотр самодеятельности и получил там диплом, все же он оставался в Ручьях чужим не только потому, что местные жители считали его таковым, но и потому, что в жизнь деревни он не особо вглядывался, истории ее не знал и ею не гордился. Однако перед приезжими Эдуард показывал себя старожилом и единственным в деревне интеллигентом.
– Дома у нас вековые, – говорил он. – Бревна с возрастом только крепче становятся, а резьбу, обратите внимание, давно собираюсь переснять и зарисовать – специалисты будут взволнованы. Не правда ли, изумительные узоры, восхитительные!
– Резьба требует сравнительного анализа, – сказал Вениамин.
– Правильно. Вот и центральная площадь. Условно. Возникла от пересечения двух улиц деревни.
– А сколько их всего? – спросил Вениамин.
– Две. Тридцать два двора. Магазин, правление бригады, тут же клуб, тут же медпункт.
Остановившись на углу, Эдуард Олегович показал на давешний дом с колоннами. Видимо, строитель хотел создать нечто фундаментальное и обязательно белокаменное: и колонны, и ступени – все было деревянным, беленым. Лишь два небольших льва по сторонам лестницы были из камня, точно такие же, как на лесной дороге. Только там они сидели, а здесь мирно легли, хоть и продолжали скалиться.
К колоннам были прибиты жестяные таблички с неровными официальными надписями: «Бригада Полуехтовы Ручьи», «Медпункт», «Клуб», «Ансамбль народного танца „Ручьи“», «Кинотеатр».
– Центр культурной жизни, – сообщил Эдуард Олегович. – Здесь я иногда ночую, а уж дни провожу постоянно. Справа начальная школа, на этом краю магазин. Вот и все.
– А пушка там? – Вениамин показал на купу деревьев, из которой выходил медведь.
– Пушка там, – сказал Эдуард Олегович. – Давно пора на металлолом сдать. Когда-нибудь крупно кто- нибудь пострадает. От взрыва. Или от медведя…
Под вековыми деревьями было полутемно и прохладно. Стволы расступились, и внутри, почти невидимая постороннему глазу, обнаружилась небольшая площадка, на которой, вросши до половины колес в землю, стояла старинная бронзовая пушка.
Пахло порохом. Из пушки недавно стреляли.
– А как же медведь время узнает? – спросил Вениамин.
– Бог его знает. Наверное, по солнцу, – сказал Эдуард Олегович. – Хотя этому медведю я не доверяю.
Вениамин раздвинул кусты за пушкой. Там обнаружился каменный столб, скошенный кверху как обелиск. На сторонах его были вырублены двуглавые орлы, над ними надписи: «До Москвы 1386 верст», «До Санкт- Петербурга 1938 верст».
