— Фамилия Павлов ничего не напоминает? — спросил у своего отражения Фредди.
— Деньги, — буркнул Шитов.
— Не имеющие ни малейшего отношения к «Мальборо», — заметил Уорбэйби. — Мистер Бликс зашел к мистеру Харвуду, выпил несколько рюмок…
— Проспиртовался, как двухголовый младенец в Кунсткамере, — косо усмехнулся Орловский.
— Выпил несколько рюмок. Упомянутый предмет находился в кармане его куртки. Наутро он обнаружил пропажу и позвонил в охрану «Морриси». Те связались с «Интенсекьюром», «Интенсекьюр» связался со мной.
— Его телефон исчез, — сказал Шитов. — Уходя, прихватили с собой. Концы обрубали. Ни записной книжки, ни откуда приехал, ни куда собирался ехать дальше — ничего.
— Профи работали, — кивнул Орловский.
— Так значит — очки, — продолжал Шитов. — Какие очки?
— Солнечные. — Фредди все не мог на себя налюбоваться.
— Мы там нашли что-то вроде очков.
Шитов вытащил из кармана плаща стандартный полицейский мешочек для сбора вещественных доказательств. Райделл различил сквозь прозрачный полиэтилен иззубренные осколки черного пластика.
— Дешевый аппаратик ВС. Растоптан вдребезги.
— А вы не знаете, — поинтересовался Уорбэйби, — какие он ставил программы?
Теперь настала очередь Орловского. Победно ухмыльнувшись, он вытащил из-под бронежилета второй такой же мешочек.
— Никак было не найти их, эти программы. Потом мы просветили жмурика рентгеном. Кто-то засунул эту штуку ему в глотку.
Черный прямоугольник. Наклейка протерта чуть не до дыр и вся в буроватых пятнах.
— В перерезанную уже глотку.
— Так что же это? — спросил Уорбэйби.
— Макдонна, — выплюнул Шитов.
— Чего? — Фредди перегнулся через своего шефа, стараясь получше разглядеть кассету. — Мак- что?
— Дрочилка.
Что еще за точилка, удивился на мгновение Райделл, но тут же понял: Макдонна.
— А вот интересно, прочитали они ее всю, насквозь? — на этот раз Фредди сидел сзади. Он взгромоздил ноги на спинку переднего пассажирского сиденья, красные огоньки, бежавшие по краям подошв, складывались в текст какой-то песни.
— Что они должны были читать?
Райделл смотрел на русских и Уорбэйби, стоявших рядом с законспирированной, без мигалки и надписей, полицейской машиной. Неприметная такая машина — сланцево-серый кашалот, фары и радиатор защищены мощной графитовой решеткой. По ветровому стеклу «Патриота» медленно сползали капельки дождя.
— Порнуху, извлеченную из пищевода этого парня.
В каждом слове Уорбэйби звучала тяжелая, неизбывная тоска, а вот Фредди — тот говорил спокойно, вроде как расслабленно. Только вот если тоска Уорбэйби казалась самой настоящей, неподдельной тоской, то за расслабленностью Фредди угадывалось нечто, ну вроде как обратное.
— У программы такого рода колоссальный объем, там можно спрятать все что угодно.
Для описания текстуры кожи используют фрактальную технику, замешать туда текстовую информацию — пара пустяков.
— А ты что, Фредди, сечешь в компьютерах?
— Я у мистера Уорбэйби технический консультант.
— Как ты думаешь, о чем они там говорят?
Фредди тронул пальцем одну из кроссовок. Красные огоньки потухли.
— Вот сейчас-то у них и пошла настоящая беседа.
— Какая?
— Деловые переговоры. Нам нужно все, что у них есть по Бликсу, по жмурику этому.
— Да? А что можем предложить им мы?
— «Мы»? — присвистнул Фредди. — Ты крутишь для мистера Уорбэйби баранку, вот и все твое дело. — Он убрал ноги со спинки сиденья и выпрямился. — Впрочем, тут нет никаких особых секретов. «Интенсекьюр» и «Дэйтамерика», считай, одна и та же контора.
— Не слабо. — Уорбэйби почти не раскрывал рта, и Орловский — тоже, зато Шитов говорил не переставая. — И что все это значит?
— Это значит, что полиция может только завидовать базе данных, с которой мы работаем. Придет время, этот старый трепач захочет заглянуть в нее, хоть краешком глаза, вот тогда-то он вспомнит сегодняшний день и возблагодарит Господа, что не отказал нам в пустяковой услуге. А вот сейчас — сейчас ему расставаться с информацией, все равно что ржавым серпом по его русским яйцам.
Райделл вспомнил, как ходил как-то к «Большому Джорджу» Кечакмадзе в гости на шашлык и тот пытался завербовать его в «Национальную стрелковую ассоциацию».
— У вас тут, гляжу, много русских в органах.
— Тут? До хрена и больше.
— Странно даже, чего это их так тянет на полицейскую работу?
— А ты покрути мозгами. У них же там было целое полицейское государство. Привыкли, поднабрались, в гены, небось, впиталось.
Шитов и Орловский полезли в брюхо своего серого кашалота. Уорбэйби повернулся и зашагал к «Патриоту», тяжело наваливаясь на блестящую металлическую тросточку. Полицейская машина приподнялась дюймов на шесть (гидравлическая подвеска, подумал Райделл), взвыла и задрожала; на длинном блестящем капоте плясали дождевые капли.
— Мама родная, — поразился Райделл. — Они что, вот так вот и работают, совсем не скрываясь?
— Они хотят, чтобы их видели, — не слишком вразумительно объяснил Фредди.
Уорбэйби открыл дверцу и начал протискиваться на сиденье. Операция эта оказалась длинной и сложной.
— Езжай, — сказал он, захлопывая дверцу. — Протокольные правила. Мы покидаем точку рандеву первыми.
— Только не сюда, — всполошился Фредди. — Это же ты прямо к Кэндлстикпарку. Направо, направо!
— Да, — кивнул Уорбэйби. — У нас еще дела в центре.
Ну откуда, откуда, спрашивается, у него эта мировая скорбь?
Да, Сан-Франциско — это кое-что. Бесчисленные холмы, окаймляющие город, улицы, карабкающиеся по крутым склонам, создавали у Райделла впечатление… ну, не совсем, в общем-то, понятное впечатление. Впечатление, что он находится где-то. Где-то во вполне определенном месте. А вот нравится ли ему это место — вопрос особый, тут еще надо разобраться. В Лос-Анджелесе ты словно бы затерялся в огромной, без конца и края, решетке, сотканной из света, ощущение совсем другое, прямо противоположное, вот эта-то противоположность и дает, наверное, о себе знать. Здесь же ясно понимаешь, что приехал куда-то, приехал откуда-то. Старые, тесно поставленные здания, ничего более современного, чем этот здоровый шипастый небоскреб с решетчатой вышкой наверху — так ведь и он, говорят, построен очень давно. Сырой, прохладный воздух, пар, клубящийся из вделанных в мостовую решеток. Люди на улицах тоже другие, отдельные люди, у каждого своя одежда, своя работа. Вроде как в Ноксвилле, сказал себе Райделл, но свежеизготовленный ярлык никак не приклеивался. Нет, еще одно новое, совершенно незнакомое место.
