если ты останешься внизу, я снова начну думать и совсем опупею от страха. Ну, правда, ну что мне делать? Вдруг я приеду, а копы уже там? И что скажет Скиннер, если к нему вот так, ни с того ни с сего, завалятся копы? А вдруг я выйду завтра на работу, а Банни меня уволит? Ну что мне делать, что делать?
Сэмми Сэл посмотрел на Шеветту тем же взглядом, как в тот вечер, когда она просила, чтобы он устроил ее в «Объединенную». А затем косо ухмыльнулся. Блеснули ровные, идеально белые зубы.
— Засовывай тогда эту штуку себе в промежность. И держись. Старайся держаться.
Он вскочил на велосипед и съехал с тротуара, при первом же повороте педалей колеса вспыхнули бледно-фиолетовым светом. До рванувшейся следом Шеветты донеслись гулкие удары басов.
14
-Ну, как, приятель, хочешь еще пива?
Женщина за стойкой. Ее выбритую голову украшал сложный черный орнамент, доходивший, как понимал Ямадзаки, примерно до естественной границы волосяного покрова. Основными элементами татуировки были кельтские узлы и зигзагообразные, как в детских книжках, молнии. Сохраненные на макушке волосы напоминали шкурку некоего ночного животного, питающегося исключительно вазелином и перекисью водорода. Сквозь десяток, а то и больше отверстий, случайным образом проколотых в левом ухе буфетчицы, был протянут кусок тонкой стальной проволоки. В другое время Ямадзаки проявил бы к подобной картине живейший интерес, однако сейчас ему не хотелось отрываться от записной книжки, от составления путевых заметок.
— Нет, — сказал он. — Большое спасибо.
— Ты что, боишься с двух бутылок нажраться в жопу, или что?
Веселый, даже вежливый голос. Ямадзаки поднял голову. Женщина ждала.
— Да?
— Хочешь здесь сидеть, так закажи что-нибудь. Или мотай.
— Пиво, пожалуйста.
— Такое же?
— Да, пожалуйста.
Женщина смахнула с бутылки мексиканского пива налет инея, откупорила ее, поставила на стойку и переключилась на клиента, сидевшего от Ямадзаки слева. Ямадзаки вернулся к своей записной книжке.
— Красивая штука, — сказал сосед слева, накрывая записную книжку левой ладонью. — Японская, не иначе, а то с чего бы она такая красивая.
Ямадзаки поднял голову и неуверенно улыбнулся. Глаза соседа поражали своей странной, необыкновенной пустотой. Живые, блестящие, настороженные — и абсолютно пустые.
— Да, это из Японии, — сказал Ямадзаки. Ладонь неспешно соскользнула с записной книжки.
— Лавлесс, — сказал мужчина.
— Простите?
— Лавлесс. Моя фамилия — Лавлесс.
— Ямадзаки.
Белесые, широко посаженные глаза. Глаза, словно глядящие на тебя из озера, сквозь зеркально- гладкую поверхность.
— Ага. Так я и думал, что будет что-нибудь в этом роде.
Непринужденная улыбка, акцентированная архаичным золотом.
— Простите? В этом роде?
— Что-нибудь этакое, японское. Какое-нибудь там «заки» или «зуки». Такая, в общем, срань.
Улыбка вроде бы не изменилась и в то же самое время стала угрожающей.
— Допивайте свою «Корону», мистер. — Пальцы незнакомца сомкнулись на запястье Ямадзаки. — И пошли. А то жарковато тут.
15
Среди всего прочего Райделла познакомили в Академии и с аэрозолем «Килз», применявшимся для дезинфекции помещений, загрязненных большим количеством крови или любой другой из жидкостей человеческого тела. Антивирусный препарат с запахом, как у древнего цветочного одеколона, выжигавший почище водородной бомбы все — от первой до пятой включительно — разновидности ВИЧ, а также лихорадку Мокола, Тарзана-Денге, конго-крымскую лихорадку и канзасскую инфлюэнцу — любую, в общем, высокозаразную гадость.
Вот его-то прохладный запах и уловил Райделл, пока интенсекьюровский охранник открывал вороненым ключом дверь тысяча пятнадцатого номера.
— Уходя, мы все запрем как надо, — сказал Уорбэйби, притронувшись указательным пальцем к полям шляпы.
— Да, сэр. — Охранник чуть помедлил. — Что-нибудь еще?
— Нет.
Уорбэйби повернулся и вошел в комнату. Фредди не отставал от него ни на шаг, как разукрашенная пистолетами тень. Помявшись немного в нерешительности, Райделл последовал их примеру и притворил за собой дверь. Темно. Шторы задернуты. Сильный запах «Килза». Под потолком вспыхнул свет. Рука Фредди на выключателе. Уорбэйби смотрит вниз, на кирпичного цвета ковер. На светлый прямоугольник — место, где, скорее всего, стояла прежде кровать.
Райделл огляделся. Обстановка солидная, старомодная. Дорогая. Как в хорошем клубе. Стены обиты блестящей в белую и зеленую полоску тканью, может даже — шелком. Мебель деревянная, полированная. Кожаные болотно-зеленые кресла. Бронзовый торшер с темно-зеленым абажуром. Старинная гравюра в широкой золотой раме. Райделл подошел поближе и вгляделся в потускневшее изображение. Лошадь, запряженная в двухколесную повозку очень странного вида — крошечное сиденье и никакого кузова. Бородатый возница в шляпе, как у Эйба Линкольна. Внизу надпись: «Каррир и Айвз»