как поспокойнее. Карие глаза. Не старый, лет двадцать с небольшим. Дешевая, насквозь мокрая одежда. Волосы не темные и не светлые, серединка на половинку, подстрижены слишком уж коротко, но не так коротко, чтобы было ясно, что это нарочно, из пижонства. А мышца на нижней челюсти все ходит и ходит, словно он жует резинку, только он ничего не жует.
— Куда мы едем?
— А я-то откуда знаю? — он прибавил газа. — Это же ты сказала «налево».
— Кто ты такой?
— Райделл. — Его глаза на мгновение оторвались от дороги, скользнули по Шеветте. — Берри Райделл.
— Барри?
— Берри[25]. Вроде малины. Или волчьей ягоды. Кой хрен, это же большая улица, фонари и все такое…
— Направо.
— И куда же я должен…
— Направо!
— О'кей. — Он крутанул руль. — И куда ж это мы?
— На Хайт-стрит. Ночью там много народа, а копы и носа не суют.
— И бросим там машину?
— Отвернись на две секунды, и от нее останутся одни воспоминания.
— Банкоматы в этих краях водятся?
— А то.
— Ну да, вот он и есть.
На поребрике «Патриот» сильно тряхнуло, из рамы заднего окна посыпались осколки пуленепробиваемого стекла. Кто же это его выбил? — удивилась Шеветта. И когда? Я же все время здесь была…
Он выудил из насквозь мокрого бумажника кредитную карточку, затем — вторую, третью.
— Без денег нам никак, придется попробовать. А если ты хочешь выскочить из машины и сделать ноги, так за ради бога. — Он пожал плечами. — Никто тебя не держит.
А потом он вытащил из кармана куртки очки, те самые. И телефон. Как только в «Диссидентах» потух свет, она внаглую выхватила этот телефон прямо из пальцев Коудса. Ведь Лоуэлл, он всегда говорил, что в неприятности лучше не попадать, а если уж попал, нужно иметь под рукой телефон, без чего другого можно и обойтись, только не без телефона. А этот, бритоголовый, перетопчется как-нибудь. Ну а этот, бзикнутый, который машину гнал, кинул ей на колени и засранцевы очки, и телефон и буркнул:
— Забирай свою хурду-мурду.
А потом он хлопнул дверцей машины, подошел к банкомату и начал совать в него карточки. Банкомат чуть подумал и вылез из бронированной будки, осторожно и вроде как стеснительно, они всегда так делают, и камеры тоже высунулись — следить, чтобы клиент ничего такого не выкинул. А он стоял, прищелкивая пальцами правой руки, и рот такой, будто свистит он, но свиста никакого не было. Шеветта взглянула на футляр с очками и телефон и еще раз удивилась, чего она сидит здесь, он же, считай, хороший дал совет — делай, говорит, отсюда ноги.
В конце концов, он вернулся, пересчитывая на ходу толстую пачку денег, сунул деньги в передний карман джинсов, плюхнулся на водительское место, захлопнул дверцу и швырнул — окно с его стороны было открыто — одну из карточек под ноги банкомату, который задом, словно рак, втягивался в свою скорлупу.
— Ума не приложу, как это они сумели с такой скоростью аннулировать эту штуку, и добро бы у Фредди был компьютер, так ты же ему его раздолбала.
Чуть помедлив, он отправил следом за первой карточкой и вторую. И третью. Лексановый щит банкомата с грохотом опустился, карточки остались снаружи, лежат на мостовой в свете галогенных прожекторов и на каждой поблескивает крошечная голограмма.
— Так их же кто-нибудь подберет, — удивилась Шеветта.
— На что я и надеюсь, — ухмыльнулся этот. — Подберет и уедет с ними куда подальше. Лучше всего — на Марс.
А потом он врубил передачу, «форд» подпрыгнул и выскочил на улицу задом, чуть не столкнувшись с какой-то другой машиной, и тут сразу визг тормозов и длинный отчаянный вой сигнала, и машина обогнула их в каком-то дюйме, и водитель ее тоже, наверное, кричал, потому что рот его превратился в большое черное 'О', только крика не было слышно, и та часть Шеветты, которая все еще оставалась курьером, была в полном восторге — ведь сколько раз эти гады подрезали ее, просто не сосчитать.
— Вот же мать, — сказал этот и начал дергать рычаг передач, и дергал, пока не нашел ту, что нужно, и тогда они поехали нормально.
Наручник болезненно натирал воспаленное место, где висела когда-то эта красная гадюка.
— Ты коп? — спросила Шеветта.
— Нет.
— Охранник? Вроде как эти, гостиничные?
— Ага.
— Ну и что ты намерен делать?
Парень этот, охранник там или кто он, молчал. По его лицу мелькал свет уличных фонарей и вывесок.
— Вляпался в говно, так надо выбираться. Хоть вброд, хоть вплавь.
26
Райделл свернул в переулок, заглушил мотор и вылез из машины. И прибалдел. Однорукий, одноногий человек катился на роликовой доске. Инвалид лежал на ней животом и отталкивался от мостовой странными, вихляющими взмахами двух сохранившихся конечностей. Как недорезанная в лаборатории лягушка. Правая рука и левая нога (ступни на ноге не было) позволяли ему сохранять хоть какую-то симметрию движений. Серое, землистое лицо словно впитало цвет грязного бетона. Райделл и под страхом смерти не сумел бы ответить, к какой из человеческих рас принадлежит этот кошмарный персонаж. Все его тело было затянуто в черный резиновый чехол, сшитый, по всей видимости, из автомобильных камер, шевелюра (или лысина?) пряталась под черной вязаной шапочкой. Человек катился прямо по не успевшим еще высохнуть лужам; проезжая мимо Райделла, он взглянул вверх и сказал:
— Хочешь со мной поговорить? Хочешь со мной поговорить, так заткни на хрен хлебало…
Сзади и чуть справа что-то негромко звякнуло. То ли наручники, то ли цепочки многочисленных молний, украшавших кожаную куртку.
— Пошли, — сказала Шеветта Вашингтон. — Не стоит здесь задерживаться.
— Ты видела? — с надеждой спросил Райделл.
— Постоишь здесь, так не то еще увидишь.
Райделл оглянулся на «Патриота». Не желая облегчать будущим ворам работу (а то подумают еще что), он спрятал ключ зажигания под коврик и запер дверцы. И начисто забыл про заднее окно. Странное это ощущение, когда ты прямо мечтаешь, чтобы твою машину угнали и поскорее.
— Ты точно знаешь, что ее приберут к рукам?
— А заодно и нас с тобой. Линять нужно отсюда, в темпе вальса.
Шагая следом за Шеветтой, Райделл скользил глазами по глухим, без единого окна стенам. От самого низа и до уровня, куда можно еще дотянуться рукой, кирпичная кладка была сплошь покрыта рисунками и буквами, только буквы эти не складывались ни в какие нормальные слова. Вот так же
