«паника», связывая его с «пандемией» по общему корню «пан», но тут Райделл проснулся.
Он скинул ноги на пол, осторожно потрогал голову. Болит. И насморк вроде начинается. Канзасский грипп. А то и лихорадка Мокола.
— Только без паники, — приказал себе Райделл.
А как тут без паники?
Он встал, подошел к двери, из-под которой пробивалась узенькая полоска света. Нащупал ручку, нажал и чуть приоткрыл дверь.
— Ну, как, выспался?
Золотой высверк улыбки. И черный зрачок маленького, тупорылого пистолета. Убийца развернул пассажирское сиденье влево и откинул спинку. Взгромоздил сапоги на среднее сиденье. Лампочка под потолком едва горит.
— Где миссис Эллиот?
— Миссис Эллиот ушла.
— На кого она работает? — Райделл распахнул дверь до упора. — На вас?
— Нет. — Улыбка стала еще шире. — На «Интенсекьюр».
— Так они что, специально отправили ее тем же рейсом? Чтобы за мной приглядывала?
Равнодушное пожатие плечами. Райделл обратил внимание, что пистолет при этом даже не шелохнулся. А еще — что рука, сжимающая пистолет, обтянута тонкой хирургической перчаткой. И что плащ на мужике тот же самый, в котором он вылез из полицейской машины, — длинный такой, вроде австралийского пыльника, только из черной микропоры.
— Как она сумела перехватить нас на улице?
— Уорбэйби совсем не такой придурок, как можно бы подумать. Тебя вели от самого моста.
— Как же это я не заметил?
— А тебе и не полагалось.
— Слушай, ты скажи мне одну вещь… Это ведь ты замочил в гостинице этого, как его, Бликса, да?
Тусклые глаза над черным зрачком пистолета. Такой маленький калибр не обеспечивает хорошей убойной силы. Обычно не обеспечивает — а тут, скорее всего, какие-нибудь хитрые боеприпасы.
— А тебе-то какое дело? — удивился убийца.
— Я видел снимки, как все это было, — объяснил Райделл. — А смотрю на тебя — нормальный вроде мужик.
— Работа у меня такая.
Ясненько, подумал Райделл. Одни баранку крутят, другие картошку жарят, а третьи — вот так. Каждому свое. Справа от двери располагаются столик с холодильником и раковина, так что в ту сторону не нырнешь. А если налево, этот тип прошьет очередью переборку, чего доброго и девушку зацепит.
— И думать не моги.
— О чем?
— Об этой срани. О героических поступках. — Золотозубый скинул ноги с кресла. — Делай, как я скажу. Медленно. Очень медленно. Иди к водительскому месту… Садись… Берись за баранку. Руки на девять часов и на два.[30] Вот так и держи. Если ты их сдвинешь, я всажу тебе пулю чуть позади правого уха. Выстрела ты не услышишь.
Монотонный, почти гипнотизирующий голос. Как ветеринар с кобылой.
Райделл сделал все по сказанному и застыл. Снаружи — полная, непроглядная тьма.
— А где мы? — поинтересовался он.
— Ты любишь моллы? Как там у вас в Ноксвилле? Тоже есть моллы?
Райделл покосился на него, но смолчал.
— Я очень прошу тебя смотреть прямо вперед.
— Да, у нас есть моллы.
— А вот этому моллу не повезло. Хилая была коммерция.
Райделл стиснул мягкую, обтянутую губчатой резиной баранку.
— Расслабься.
Громкий стук, наверное, сапогом по переборке.
— Мисс Вашингтон! Восстаньте ото сна! Почтите нас своим присутствием!
Райделл услышал два глухих удара — проснувшись, Шеветта попыталась вскочить на ноги, ударилась головой о потолок и упала с кровати. А затем в ветровом стекле появилось бледное отражение ее лица.
Тут бы другая хлопнулась в обморок. Другая.
— Ты убил Сэмми Сэла, — сказала Шеветта.
— А ты меня чуть током не поджарила, — сказал золотозубый и беззлобно улыбнулся. — Сейчас ты пойдешь вперед, повернешься, сядешь на центральную панель лицом сюда. Никаких резких движений. Так, правильно. Теперь наклонись и положи руки на кресло.
Шеветта села рядом с Райделлом, свесив ноги по бокам компьютерной стойки. Ну, прямо, как на карусели.
Если что, он прострелит одну голову, сдвинет пистолет на два дюйма и прострелит вторую.
— Я хочу, чтобы ты сняла куртку. — Снова эти монотонные интонации. — Для этого тебе потребуется оторвать руки от сиденья. Постарайся отрывать их по очереди, чтобы в каждый момент одна из твоих рук лежала на сиденье. Операция сложная, но ты не торопись, времени у нас уйма.
В конце концов, Шеветта вытащила руки из рукавов и скинула куртку с плеч, прямо к ногам золотозубого.
— Что там в карманах? Шприц? Ножи, бритвенные лезвия, прочие опасные предметы?
— Ничего такого, — мотнула головой Шеветта.
— А как насчет электрических зарядов? Давняя твоя слабость.
— Только очки этого засранца и телефон.
— Вы только послушайте ее, Райделл, — простонал убийца. — Засранец! Вот таким и останется он в памяти людской. Ни имени, ни фамилии — просто какой-то там безымянный засранец…
Левая его рука ловко обшарила карманы куртки, выложила на приборную панель сперва телефон, а затем и серый плоский футляр.
Райделл плюнул на все запреты и повернул голову. Обтянутые резиной пальцы открыли на ощупь футляр, достали очки. Бесцветные, как оловянные пуговицы, глаза скользнули по добыче, проверили, все ли в порядке, и снова уставились на пленников.
— Они это, они, — сказал Райделл. — Радуйся.
Рука положила очки на черную замшу и закрыла футляр.
— Радуюсь.
— И что теперь?
Улыбка исчезла, а вместе с ней исчезли и губы, осталась только тонкая, словно карандашом проведенная линия.
— А ты не могла бы принести мне кока-колу? — улыбка не только вернулась, но даже стала шире, уголки рта задрались еще выше. — Все окна там задраены, дверь — тоже.
— Кока-колу? — поразилась Шеветта. — Да ты же пристрелишь меня. Как только я встану.
— Нет, — покачал головой золотозубый, — совсем не обязательно. Ведь я действительно хочу пить. В горле пересохло.
Шеветта повернулась к Райделлу, в ее глазах застыл ужас.
— Да принеси ты ему эту колу, — сказал Райделл.
Она слезла с панели, протиснулась между креслами, вошла в дверь и остановилась перед холодильником.
— Я же сказал, чтобы ты не крутил башкой, — напомнил золотозубый.
Глядя в ветровое стекло, Райделл увидел, как открылась дверца холодильника, как вспыхнула в нем лампочка, как Шеветта присела на корточки.
— Д-диет-тическая или обычная?
