Но она меня перебила:
– Нет, там много… Там маленькие… Они все мертвы… Даже здесь пахнет их смертью!..
Я растерянно посмотрел на шута, и тот немедленно пришел мне на помощь.
– Нет, девочка, это пахнет не смертью… – его улыбка обращенная к эльфийке была безобразна и простодушна, – это пахнет умершим человеческим телом!
Эльфийка перевела свой фиолетовый взгляд на безобразную физиономию Фрика, и тот поспешно добавил:
– Если бы смерть имела запах, мы могли бы ее избежать!
Она покачала белокурой головой и негромко, но твердо возразила:
– Все имеет свой запах – и смерть, и гнев, и радость, и горе, и приязнь, и ненависть… особенно ненависть!
Подняв лицо к небу и прикрыв свои огромные глаза, она словно в трансе прошептала:
– Сколько ненависти было там… на площади человеческого села!.. Я едва не задохнулась от ее нестерпимой вони!!
Пурпурная Дымка обходила поляну по опушке, Фрик рядом с ней вел под уздцы белую лошадку эльфийки, а я взглянув на свою подопечную, тихо, как бы про себя проговорил:
– Если ты так хорошо чувствуешь запах… бытия, то как случилось, что тебя схватили?..
Я в общем-то не ждал ответа, но девчонка, тихо всхлипнув, словно от обиды, проговорила:
– Ребенок маленький… совсем маленький… тонул… Запах его ужаса перебил все другие запахи жизни. Я бросилась его спасать, а оказалось что это… ловушка.
И тут шут снова встрял в нашу беседу:
– Как же тебе должно быть тяжело все время чувствовать наши… э-э-э… ароматы!
Эльфийка опустила голову и ничего не ответила.
Мы объехали поляну по краю и снова вышли на след отряда дана Тротта. Теперь на рыхлом, взрытом слое перепрелой листвы стали появляться отпечатки узких колес – похоже, в отряде появилась какая-то повозка, взятая, по всей видимости, в разгромленной усадьбе.
Тут я не выдержал и спросил сам у себя:
– Зачем это надо?! Почему Тротт позволил все эти дикие убийства?!!
Вопрос, согласитесь, был риторическим, однако и на него у Фрика нашелся ответ:
– Это отбор!..
– Как?.. – Не понял я, – какой отбор?..
– Сейчас в отряде сияющего дана человек девяносто-сто, – задумчиво пояснил шут, – а в Трольи горы дан сможет взять только сорок. Так вот, возьмет от самых… жестоких – тех, у кого, что называется, нет сердца!
– Ты хочешь сказать, что личная жестокость человека – мера отбора для сияющего дана?!!
– Именно!.. – Кивнул шут, – и, я думаю, мы в этом еще убедимся.
После этих слов шута в нашем маленьком отряде надолго воцарилось молчание.
Еще около часа следы дружины дана Тротта петляли по лесу, а затем мы выехали на широкий, светлый, совершенно нетронутый луг, уходивший пологим склоном холма вверх, к недалекому горизонту. Луг покрывал ровный ковер высокой, удивительной темно-изумрудной травы с яркими блестками мелких желто-голубых цветов, и по этому ковру черной, безобразной полосой тянулась к горизонту взрытая копытами, несколько раз перевернутая земля – след прошедших по ней конников.
Пурпурная Дымка мягко ступила на взрытую землю, чуть-чуть постояла неподвижно, словно пробуя ее на прочность, и пустилась вперед привычной скользящей рысью. Белая лошадка немного отстала, и Фрик отстал вместе с ней. Я оглянулся, но приостанавливать Дымку, чтобы дождаться своих спутников, не стал. В конце концов опасность нас могла подстерегать только впереди. И, конечно, тут же раздался голос Блуждающей Ипостаси дана Тона:
«Не торопись судить дана Тротта, маг, он действует абсолютно верно. Представившуюся ему возможность отобрать лучших, он использует в полной мере!»
Я едва не приказал призраку заткнуться – перед моими глазами все еще стояли тела зверски замученных людей, но меня остановил странно вкрадчивый тон сказанного. Обычно Блуждающая Ипостась выражалась безапелляционно, считая совершенно излишним убеждать кого-то в своей правоте, а тут она явно пыталась возбудить во мне сочувствие к сияющему… извергу!
– Ты считаешь правильным мучить и убивать беззащитных людей?.. – Переспросил я как можно спокойнее, – ты считаешь это достойным занятием для сияющего дана?..
«Если бы ты знал, что ждет отряд дана Тротта в Трольих горах, ты с гораздо меньшим негодованием воспринял бы увиденное на поляне… – все тем же вкрадчивым тоном проговорил призрак, – когда в горах к их ногам начнут выбегать смешные, ласковые, мохнатые зверушки, у них не должно возникать чувство восторга и сострадания. Достаточно протянуть к такому зверьку руку, чтобы погладить его, и он оттяпает тебе ее по локоть! И никакие доспехи не защитят тебя от его острых, как скол обсидиана, зубов. Если в разгар битвы перед воином вдруг встанет его жена или мать, его рука не должна дрогнуть, его ненависть не должна угаснуть, он должен быть готов к любым неожиданностям… Ты не представляешь на какие совершенно невероятные выходки способна нечисть, воюя против людей!..
– Его ненависть не должна угаснуть… – задумчиво повторил я и так же задумчиво спросил, – ненависть к кому?
– Ненависть ко всем! – Немедленно ответил призрак, – ибо только ненависть ведет нас в Трольи горы!!
– Ненависть может вести только к… гибели, – без всякого запала проговорил я и после секундной паузы добавил, – ненависть – плохой проводник!
Мне было хорошо известно, что спорить с призраком бесполезно – он признавал только свою правоту, поэтому моя последняя фраза не была полемичной. Тем не менее, Блуждающая Ипостась принялась вдруг что-то горячо мне доказывать, в чем-то меня убеждать… Однако, я не прислушивался к его быстрым, чуть визгливым словам. Пурпурная Дымка вышла на вершину холма, и по до мной, на сколько хватало глаз, раскинулась зеленая лесистая долина, упирающаяся своим противоположным краем в передние отроги гор.
А совсем недалеко, в каких-нибудь трех-четырех километрах, у самого подножия холма, полыхала небольшая деревушка…
Все ее восемь домиков вольно расставленные возле небольшого озерца, были охвачены буйным пламенем, горели и дворовые постройки, и даже изгороди. Между огромных костров метались какие-то люди, и было непонятно то ли они пытаются спасти что-то из имущества, то ли… гоняются друг за другом. Чуть в стороне от пожара спокойно стояло несколько всадников, похоже, наблюдавших за творившимся в деревне, а рядом с ними небольшой табунок лошадей.
Я оглянулся. Мои спутники были шагах в двадцати от меня, но Фрик уже приглядывался ко мне, явно обеспокоенный моей остановкой. Снова повернувшись в сторону долины, я быстро нашептал заклинание Дальнего Взгляда, и пылающая деревня словно прыгнула мне навстречу.
Финал разыгравшейся здесь трагедии я увидел во всех деталях. Люди, по-видимому жители деревни, обезумев, носились между пылающими зданиями и берегом озера, пытаясь скрыться от преследующих их солдат… нет, скорее, бандитов. Довольно быстро мне стало ясно, что в живых из местных жителей осталось только несколько женщин, именно их пытались поймать вооруженные люди. Тела мужчин, густо заляпанные кровью валялись по всей деревни, так же как и тела детей. Последние, правда, не имели видимых ран или кровавых пятен, но их неподвижность, их нелепые позы ясно показывали, что они мертвы.
Группа, стоявшая в стороне состояла из высокого, закованного в темно-синие доспехи рыцаря на великолепном белоснежном скакуне, чуть позади него неподвижно застыли еще трое всадников в более легких и более светлых доспехах. Эту четверку окружало около двадцати черных извергов, которых я узнал по кожаным доспехам. Несколько в стороне от этой группы стояла запряженная парой лошадей крытая повозка и табун лошадей голов в пятьдесят-шестьдесят под охраной троих всадников.
Между тем, уничтожение деревни заканчивалось. Женщин переловили, сорвали с них одежду и, повалив на землю, насиловали. Двое совсем еще молоденьких девушек успели проскочить к самому берегу озера и кинулись в воду, однако озверевшие бандиты не стали их преследовать в воде, а просто
