ДЖОРДЖ СМИТ
ВЕДЬМА — КОРОЛЕВА ЛОХЛЭННА
I
Маникюр мне больше всего нравилось делать у Пегги О'Ши. Не могу сказать, чтобы она обрабатывала мои ногти лучше любой другой маникюрши, но зато из всех представительниц этой профессии в нашей части Лос-Анджелеса у нее были самые потрясающие ножки и самые короткие юбки. Поэтому в ее маленьком алькове в помещении парикмахерской Анжело такая скучная процедура, как маникюр, и связанная с этим потеря времени превращались для меня в высокое эстетическое переживание. Стоило мне только откинуться на спинку етула и немного отодвинуться в сторону, как я целиком погружался в зрелище, от которого любого сердечника наверняка хватил бы удар. Всем этим голливудским шоу с полуголыми красотками далеко было до картины, которую созерцал я, считая себя вправе удрать ради этого на часок из своего книжного магазина. В тот день, когда все это началось, Пегги была особенно великолепна, и биение моего пульса достигло такой частоты, что мне стало трудно удерживать свою руку в ее теплых ладонях.
— Ох-х, — выдохнул я с шумом, и девушка удивленно подняла на меня глаза.
— В чем дело, мистер Дженьери? Что-нибудь не так?
Тут я в очередной раз заметил (а это бывало совсем не часто на протяжении моего с ней знакомства), что волосы у нее черные, а глаза голубые, как озера Ирландии. Я редко отводил взгляд от тех мест, которые она выставляла напоказ, поэтому каждый раз с удовольствием убеждался, что и остальное в ней весьма недурно.
— Что-нибудь не так, мистер Дженьери? — переспросила она. Видимо, девушка заметила, что мой лоб блестел от пота, и почувствовала, как дрожала моя рука.
— Нет, ничего, — ответил я. — Просто внезапное волнение в моем либидо.
— В чем, вы сказали? — Вот с мозгами у Пегги было явно хуже, чем со всем остальным.
— Либидо. Это такая штука, ее Фрейд выдумал. Она тряхнула головой.
— Никакого такого мистера Фрейда я не знаю. Разве он здесь стрижется?
— Нет, не думаю, — ответил я, подавляя улыбку. — По-моему, у него длинные волосы.
— А-а-а, тогда, значит, он из этих пацифистов, или хиппи, или как их там, — заключила она, продолжая полировать мои ногти.
— Угу, из этих, — согласился я.
Как раз посередине бедра у нее было симпатичное пятнышко, казавшееся мне похожим на ямочку. Спору нет, для ямочки место было неподходящим, но выглядело это пятнышко именно так, при этом оно как бы подмигивало мне, предлагая к нему прикоснуться.
Проблема, однако, заключалась в том, что Пегги была недотрогой. Конечно, она вполне намеренно устраивала это шоу, но мне в нем была отведена лишь роль зрителя. Она дала мне это понять в первый же раз, когда мы остались наедине за занавеской. Я как бы шутя уронил руку на ее округлое колено, и тотчас же конец острых ножниц ткнулся под ноготь другой моей руки.
— Так когда же мы с вами съездим куда-нибудь, а, Пегги? — спросил я.
— Ну-у, не знаю, мистер Дженьери. Мы не так уж хорошо знакомы, да и мой старик, он такое не одобряет. Он считает, что мне, конечно, можно встречаться с парнями, но только с настоящими ирландцами. А я вашей национальности не знаю. Дженьери — это не ирландская фамилия.
— Нет, не ирландская, — признался я. — Но я готов поменять ее на О'Дженьери, если дело только в этом.
Несколько минут она вполне серьезно обдумывала эту идею, но потом тряхнула черными локонами.
— Нет, пожалуй, это ему не понравится. Ваша фамилия с этим «О» впереди звучит совсем по- ольстерски, а он говорит, что дьявол и родился, и вырос в Ольстере. Он вас будет считать одним из демонов, если решит, что вы из Ольстера.
— И окажется гораздо ближе к истине, чем вы думаете, — сказал я. — Но ведь вы можете ему сказать, что поедете с подругой…
Девушка была потрясена.
— Да что вы в самом деле, мистер Дженьери! Ведь это будет ложью!
Я печально покачал головой. Какая досада, что это роскошное тело, просто созданное для любви, увенчивает головка, полная добродетели и наивности! Я считал своим долгом вмешаться и помочь девушке избавиться от этих нелепых предрассудков, но иногда совершенно отчаивался в успехе.
— Да и потом, как же мы можем куда-то поехать? — спросила она. — У вас ведь нет машины. Надо же, таким франтом наряжаетесь, и дело имеете хорошее, а машины нет, как это так?
Разговор принял нежелательный для меня оборот. Мне не хотелось говорить ни о машинах, ни вообще о чем-либо механическом. Это было одной из причин, почему я ходил стричься к Анжело. Он пользовался только старыми добрыми ножницами, без всяких там электрических машинок и тому подобных приспособлений.
— Так почему это, мистер Дженьери, я вас в машине никогда не видела?
— Я им не доверяю, — ответил я неохотно. — Вы никогда не чувствовали, что они исподтишка наблюдают за вами, стоит только повернуться к ним спиной?
От удивления ее голубые глаза стали огромными, как два блюдца.
— МАШИНЫ наблюдают за мной? С чего бы это они вдруг стали такое вытворять?
— Они ищут случая наброситься на вас. Разве вы не обращали внимания на их клыки, которые все называют решеткой радиатора?
— Ну, мистер Дженьери, уж и не знаю, что сказать. Вы такой чудной…
— Думаю, каждого из нас судьба сделала таким, какой он есть. Так где бы вы больше всего хотели побывать, Пегги? Есть ли такое место?
— Ну конечно, — ответила она. — Я бы хотела съездить в Вегас. Вот здорово, наверное, когда эти маленькие колесики крутятся и крутятся, а потом выпадает мой номер.
— Да, вам бы наверняка везло. Я чувствую, как пульсирует ваша удача.
Вот теперь она оживилась. Впервые я предложил то, что не оставило ее равнодушной. Я задумался. Мог ли я рискнуть поехать поездом? Ведь поезд — не то что машина… не совсем то… И я не без удовольствия подумал, что поезд идет долго, и нам придется провести в нем ночь.
— Нам, вероятно, придется ночевать в поезде. Что на это скажет ваш отец?
— Ночевать? — Пегги выпрямилась на стуле и безуспешно старалась прикрыть колени своей коротенькой юбочкой. — Это почему?
— Да потому что в поезде ехать довольно долго.
— Но зачем именно в поезде? Ведь самолетом это всего каких-то полчаса.
Я постарался не выдать себя, но почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.
— О нет… нет, мы не можем лететь!
— Но почему? Это ведь не таи уж и дорого. Я думала, вы щедрый…
— Я щедрый, Пегги, и готов потратить на вас сколько угодно денег, но мы не можем лететь, потому что у меня насчет самолетов есть теория.
— Какая еще теория?
— Я считаю, что все они — просто обман. Если подумать… вернее, если посмотреть на самолет… он
