продвижения вперёд становился всё меньше и меньше.
В сумерках я оглянулась назад. Остров Голубых Дельфинов исчез. И тут я впервые испытала страх.
Меня окружали одни водяные горы и долины. Попав в долину, я не видела ничего, когда же каноэ взбиралось на гору, вокруг, насколько хватало глаз, простирался сплошной океан.
С наступлением ночи я сделала несколько глотков из корзины. Вода принесла прохладу моему горлу.
Море почернело, и разобрать, где вода, а где небо, стало невозможно. Сами волны двигались бесшумно, но, когда они ныряли под каноэ или ударялись о борт, слышался невнятный шорох. Иногда шорох переходил в сердитый шёпот или же в смех. От страха мне даже не хотелось есть.
Я почувствовала себя увереннее, только когда на небе появилась первая звезда. Она висела низко над горизонтом и смотрела прямо на меня, то есть находилась на востоке. Вскоре на небе зажглось множество других звёзд, однако я не сводила взгляд именно с неё. Эта зеленоватая звезда была мне знакома, потому что она входит в группу звёзд, которую мы называем Змеёй[16]. Время от времени звезда пряталась за облаком, потом опять вспыхивала впереди.
Без этой звезды я бы давно заблудилась: волны накатывались с прежней стороны и подталкивали каноэ совсем не в том направлении, которое мне было нужно, так что моя лодка виляла по тёмной воде наподобие угря. И всё же я понемногу продвигалась к сиявшей на востоке звезде.
Постепенно звезда эта поднялась довольно высоко, и я продолжала держаться её, оставляя Полярную (которая зовётся у нас «Неподвижной звездой»[17]) по левую руку от себя. Ветер ослабел. Поскольку он всегда утихал к середине ночи, я вычислила, сколько времени уже плыву и сколько осталось до рассвета.
Примерно к полуночи я также обнаружила, что каноэ течёт. Ещё до наступления темноты я опорожнила одну из корзин с припасами и вычерпала ею воду, которая перехлёстывала через борт. Но вода, плескавшаяся у меня под ногами теперь, попала туда не из-за борта.
Я бросила грести и поработала корзиной, пока более или менее не осушила дно. Затем ощупала в темноте гладкие доски и нашла на носу щель, через которую просачивалась вода. Щель оказалась длиной с мою ладонь и шириной в палец. Чаще всего нос лодки приподнимался над поверхностью моря, однако стоило каноэ зарыться в волны, как возникала течь.
Щели между досками были заделаны чёрной смолой, которую мы собираем на берегу. Так как смолы у меня не было, я заткнула течь куском, оторванным от юбки.
Когда на ясном небосклоне занялась заря, я обнаружила, что солнце поднимается из воды гораздо левее, чем мне того хотелось бы. За ночь меня отнесло к югу от нужного направления, поэтому я, изменив курс, стала грести вдоль дорожки, проложенной по морю восходящим солнцем.
Утро было безветренное, волны – отлогие, так что они не бились о борт, а спокойно ныряли под каноэ. В результате я продвигалась вперёд куда быстрее, чем ночью.
Хотя я очень устала, меня окрыляла надежда на успех. Если погода не испортится, к вечеру я оставлю позади много лиг. А там ещё ночь и ещё день пути, и на горизонте может замаячить желанная земля.
Вскоре после рассвета, когда я рисовала себе в воображении чужие края, в каноэ снова образовалась течь – между теми же досками, только больше по размерам и ближе к корме, где я стояла на коленях.
Кусок, который я раньше оторвала от юбки и затолкала в щель, здорово помог: волокно почти не пропускало воду, даже когда каноэ раскачивалось на волнах. Но теперь я увидела, что эти две доски по всей длине плохо прилегают друг к другу (вероятно, каноэ расссохлось от долгого стояния под солнцем) и, если волнение усилится, могут просто-напросто разойтись.
Я поняла, что продолжать плавание слишком опасно. До конца путешествия ещё по меньшей мере два дня. Повернув назад, я доберусь до суши гораздо скорее.
И всё-таки я никак не могла решиться на возвращение. Море было спокойное, а я уже отошла от острова на значительное расстояние. Мысль о том, чтобы после всех трудов повернуть обратно, была невыносима. Ещё невыносимее была мысль о жизни на необитаемом острове, в полном одиночестве и забвении. Сколько солнц и лун мне придётся провести там?
Погружённая в эти размышления, я перестала грести, потом заметила, что лодка продолжает подтекать, и снова взялась за весло. Иного выхода, кроме как возвратиться на остров, у меня не было.
При этом я понимала, насколько благосклонна будет ко мне судьба, если я доберусь до него.
Когда солнце почти достигло зенита, задул ветер. К тому времени я покрыла довольно большое расстояние, переставая грести лишь для того, чтобы вычерпать воду из лодки. При ветре ход замедлился, тем более что из-за воды, переливавшейся через борт, надо было чаще откладывать весло и браться за корзину. Хорошо хоть течь не усиливалась.
В этом заключалась моя первая удача. Второй удачей было появление стада дельфинов. Они приплыли с запада и при виде каноэ описали большой круг и последовали за мной. Они осторожно подошли на такое расстояние, что я видела их глаза – огромные глаза цвета океана. Затем дельфины обогнали лодку и пошли впереди, ныряя и выныривая в разных направлениях перед самым её носом: казалось, будто они своими тупорылыми мордами ткут волокно.
Дельфины считаются хорошей приметой. Я очень обрадовалась им и, глядя на их игры, забыла про боль в руках, до крови стёртых веслом. Если перед их появлением мне было безумно одиноко, то теперь я словно обрела друзей и на душе полегчало.
Незадолго до сумерек голубые дельфины покинули меня – столь же внезапно, как и появились. Они ушли на запад, и их спины ещё долго поблёскивали в лучах закатного солнца. Даже в темноте я продолжала мысленно видеть их перед собой, и это придавало мне сил грести, хотя больше всего на свете хотелось лечь и уснуть.
Можно сказать, только благодаря голубым дельфинам я и попала обратно домой.
Ночью на море лёг туман, но время от времени сквозь него пробивалась красная звезда под названием Мейгат. Она находится высоко в западной части небосклона и составляет часть фигуры, напоминающей краба, отчего эта группа звёзд носит его имя[18]. Щель между досками всё расширялась, и мне часто приходилось останавливаться и затыкать её клоками юбки, а ещё вычерпывать воду.
Ночь была длинная-предлинная, куда дольше предыдущей. Два раза я засыпала, стоя на коленях, хотя страх гнал меня вперёд. В конце концов забрезжил рассвет, и я различила вдали смутные очертания острова: он напоминал огромную рыбину, всплывшую из глубины погреться на солнце.
Вскоре я подошла к острову; стоило мне приблизиться к песчаной косе, как течение подхватило моё каноэ и быстренько доставило к берегу. От стояния на коленях у меня затекли ноги, и когда лодка ткнулась носом в песок и я хотела вылезти из неё, то упала. Я на карачках проползла по мелководью и выбралась на берег, а потом долго лежала на песке, раскинув руки в стороны и не помня себя от счастья.
Я так устала, что даже не вспомнила о бродячих собаках. Меня сморил сон.
Глава 11
Проснулась я оттого, что волны пытались за ноги утащить меня в море. Уже наступила ночь, но у меня не было сил уйти с отмели, так что я переползла выше, где бы до меня не доставал прилив, и снова заснула.
Наутро я обнаружила каноэ в двух шагах от себя. Я вытащила оттуда корзины, копьё и лук со стрелами и, перевернув лодку, отволокла её подальше от берега, чтоб не унесло в море. Затем я взобралась к себе на мыс.
Оглядывая с высоты окрестности, я чувствовала себя так, словно не была тут целую вечность. Я радовалась возвращению домой! Всё вокруг – каланы, играющие в водорослях, пенистые буруны около скал у входа в бухту, чайки над морем, водовороты возле песчаной косы – наполняло моё сердце восторгом.
Я удивилась, потому что совсем недавно, когда я стояла на той же самой скале, мне казалось, что больше я не вынесу на острове ни дня.
Стоило перевести взгляд туда, где раскинулась синяя даль моря, как на меня нахлынули все страхи, испытанные во время путешествия. Накануне утром, завидев остров в виде греющейся на солнце огромной рыбы, я решила, что со временем починю каноэ и опять попытаюсь достичь заморской земли. Теперь я поняла, что никогда больше не предприму такой попытки.
