— Да ты, оказывается, совсем выжил из ума, старый дурак! — воскликнул Галъбаторикс, и на этот раз в голосе его отчетливо зазвучал гнев. — Зря ты не принял мое предложение; ты бы мог стать первым и наиболее приближенным ко мне среди всех прочих моих рабов. Ничего, я еще заставлю тебя пожалеть о столь безумной приверженности твоей так называемой справедливости! К тому же ты заблуждаешься, ибо я могу удерживать вас в таком положении так долго, сколько захочу сам, потому что теперь я поистине обладаю могуществом богов, и никто не в силах помешать мне!
— Но нас тебе все же не одолеть! — спокойно возразил Оромис. — Даже богам не дано существовать вечно!
В ответ Галъбаторикс грубо выругался и высокомерно заявил:
— Твои философские рассуждения мне не помеха, старый эльф! Я — величайший из магов и скоро стану еще могущественней! Даже смерти не по плечу тягаться со мной! А вот тьы умрешь. Но сперва будешь долго мучиться. Тебе суждены такие страдания, каких ты даже представить себе не можешь. А по том я убью тебя, Оромис, и заберу себе твое сердце сердец, Глаэдр, так что вы оба будете служить мне до конца времен!
— Никогда! — воскликнул Оромис.
И Глаэдр вновь услышал звон мечей.
На время схватки Глаэдр прервал свою мысленную связь с Оромисом, однако их душевная связь была глубже, и он поэтому сразу почувствовал, когда Оромис весь сжался, обездвиженный чудовищной острой болью, сокрушающей кости и нервы. В страхе Глаэдр выпустил лапу Торна и даже попытался оттолкнуть от себя красного дракона, лягнув его мощной задней лапой. От этого страшного удара Торн взвыл, но с места так и не сдвинулся. Заклятье Гальбаторикса по-прежнему держало их обоих на месте, и ни один не мог сдвинуться больше чем на несколько футов.
Сверху снова донесся звон металла, и Глаэдр увидел, как мимо него проносится, падая вниз, меч Нёглинг. Золотистый клинок, сверкая, стремительно приближался к земле. А ведь большая часть магической энергии Оромиса была заключена именно в Неглинге! В том числе и его охранные чары! Без этого меча он будет беззащитен.
Глаэдр всей мощью навалился на невидимую стену, созданную магией Гальбаторикса, пытаясь пробить ее, но, увы, все его попытки оказались тщетными. И как раз в ту минуту, когда ему показалось, что Оромис немного приходит в себя и собирается с силами, он почувствовал, как лезвие Заррока рассекло тело эльфа от плеча до бедра.
Глаэдр взвыл.
Он выл точно так же, как выл Оромис, когда Глаэдр лишился в бою передней лапы.
Какая-то неодолимая сила проснулась в душе Глаэдра. Не думая больше о том, возможно это или нет, он отшвырнул в сторону Торна и Муртага, пустив в ход невероятно мощный магический удар, и те полетели, точно сухие листья на ветру. Потом, сложив крылья, Глаэдр спикировал вниз, в сторону Гилида, понимая, что если успеет быстро туда добраться, то Имиладрис и ее маги, возможно, еще смогут спасти Оромиса.
Но город оказался слишком далеко от них. А сознание Оромиса угасало с каждым мгновением… таяло… ускользало…
Глаэдр передал ему часть своих сил, пытаясь как-то поддержать его израненное тело, пока они не достигнут земли, но эльф, несмотря на мощный приток энергии, продолжал истекать кровью — она ручьем лилась из его страшной раны.
'Глаэдр… отпусти меня, — мысленно приказал Оромис. — И, чуть погодя, добавил слабым шепотом: — Не оплакивай меня».
И Глаэдр почувствовал, как жизнь его напарника и друга растворяется в небытии.
Оромис ушел.
Ушел!
УШЕЛ!!
Душу Глаэдра заполнила тьма. И пустота.
Он остался один.
Весь мир, казалось, накрыла кроваво-красная пелена, вздрагивавшая в такт ударам сердца дракона. Он расправил крылья и полетел назад, туда, где состоялась эта последняя битва, надеясь отыскать Торна и его Всадника. Нет, он не даст им сбежать! Он их непременно поймает и разорвет на куски! А потом спалит их дотла своим огнем, чтоб от них и следа в этом мире не осталось!
Глаэдр заметил, как красный дракон устремился с высоты ему навстречу, и даже зарычал от горя и гнева, удвоив скорость. В последний момент Торн вильнул в сторону, явно намереваясь нанести удар с фланга, но ему не хватило ловкости и быстроты, чтобы уйти от разъяренного Глаэдра, который бросился на него и, впившись зубами ему в хвост, оторвал фута три окровавленной плоти. Из страшной раны фонтаном забила кровь. Крича от жуткой боли, красный дракон ринулся куда-то в сторону, промчался мимо Глаэдра и попытался напасть на него сзади. Глаэдр начал разворачиваться, но Торн оказался проворнее, и старый дракон ощутил вдруг резкую боль у основания черепа, и перед глазами у него все померкло.
Где же это он оказался ?
Он был там один.
Один, окруженный кромешной темнотой.
Один, в кромешной темноте, лишенный способности двигаться и видеть.
Он чувствовал чьи-то мысли, ощущал присутствие поблизости других существ, но то были не Торн и не Муртаг, а Эрагон, Арья и Сапфира.
И тут Глаэдр наконец понял, где он и что с ним произошло. И, осознав весь ужас случившегося, он страшно завыл в этой непроницаемой тьме. Он выл и выл, полностью отдавшись своей боли и безумному отчаянию, и ему было все равно теперь, что сулит ему будущее, ибо Оромис был мертв, и он остался один.
Один!
Эрагон наконец пришел в себя и вновь начал осознавать то, что происходит вокруг.
Он лежал, свернувшись в клубок, и по лицу его текли слезы. Тяжело дыша, он рывком заставил себя подняться на ноги и увидел перед собой Арью и Сапфиру.
А еще через минуту полностью осознал, где находится. Та женщина-маг, на которую он собирался напасть, лежала перед ним, сраженная одним ударом меча. Духи, созванные ею и остальными магами, исчезли. Во всяком случае, их нигде видно не было. Госпожа Лорана по-прежнему сидела в своем кресле. А Сапфира как раз с трудом поднималась на ноги, находясь на противоположном конце огромного зала. Маг, сидевший ранее на полу в центре магического треугольника, стоял теперь рядом с Эрагоном и держал за горло Арью, подняв ее в воздух.
Казалось, от лица мага отхлынула вся кровь, он был мертвенно-бледен. А его волосы, ранее каштановые, теперь приобрели ярко-алый оттенок. Он посмотрел на Эрагона и улыбнулся, и Эрагон заметил, что глаза его тоже отсвечивают красным. Теперь он всем своим видом и поведением более всего был похож на Дурзу.
— Наше имя — Варог, — заявил Шейд. — Бойся нас! Арья пнула его ногой, но это, похоже, не произвело на Шейда ни малейшего впечатления.
Обжигающее магическое воздействие Шейда на мысленные барьеры, установленные Эрагоном, было почти непереносимым. Мощь этого мозгового штурма почти парализовала Эрагона, он лишь с огромным трудом сдерживал, пытаясь оттолкнуть всепроникающие щупальца сознания Шейда, но не мог ни пошевелиться, ни взмахнуть мечом. По какой-то непонятной причине этот Варог оказался даже сильнее, чем Дурза, и Эрагон отнюдь не был уверен, что ему удастся долго выдерживать натиск столь могучего противника. Он заметил, что и Сапфира подвергается столь же мощному магическому воздействию и сидит почти неподвижно у выхода на балкон, оскалив в бессильной ярости клыки.
