Роран прошел через площадку для фехтования, направляясь в свою палатку, которую делил с Балдором, и на небольшом лужку с густой травой заметил бревно футов в двадцать длиной, очищенное от коры и до блеска отполированное тысячами рук, которые каждый день касались его. Не замедляя шага, Роран повернул к этому бревну, подсунул пальцы под его толстый конец, приподнял и, кряхтя от напряжения, поставил на попа. Потом чуть толкнул бревно, и оно упало в другую сторону. А Роран, ухватившись уже за более тонкий его конец, повторил все сначала.
Когда у него уже совсем не осталось сил на возню с бревном, он бросил это занятие и рысцой пробежался меж рядами серых полотняных палаток, на бегу приветствуя Лоринга, Фиска и других своих земляков, а заодно и не слишком знакомых ему варденов, которые приветственно махали ему рукой и кричали дружески:
— Эй, Молотобоец, привет!
— Привет! — отвечал он им, думая: «Как все-таки странно, что тебя знают люди, с которыми ты прежде никогда не встречался!»
Минута — и он нырнул в палатку, ставшую ему домом; присев на корточки, он убрал лук, колчан со стрелами и тот короткий меч, что подарили ему вардены. Схватив бурдюк с водой, Роран выбежал из палатки на солнышко и, выдернув затычку, вылил содержимое бурдюка себе на плечи и на спину. Мыться как следует Рорану удавалось нерегулярно и нечасто, но сегодня день был особый, и ему хотелось быть чистым и свежим в предвкушении грядущих событий. Ребром остро заточенной щепки он соскреб грязь с рук и ног, почистил ногти, хорошенько причесался и даже слегка подстриг бороду.
Удовлетворенный своим видом, который действительно стал куда более презентабельным, Роран натянул только что выстиранную рубаху, заткнул за пояс молот и уже направился было на другой конец лагеря, когда заметил, что из-за угла палатки за ним следит Биргит, обеими руками сжимая кинжал в ножнах.
Роран так и застыл, готовый при малейшей провокации с ее стороны выхватить молот. Он знал, что ему грозит смертельная опасность, что, несмотря на всю свою силу и храбрость, он вряд ли сумеет победить Биргит, если она вздумает на него напасть, ибо эта женщина, как, впрочем, и он сам, всегда преследовала своего врага с упорством безумца.
— Роран, — окликнула его Биргит, — ты как-то просил меня помочь тебе, и я согласилась, потому что хотела отыскать тех раззаков, что сожрали моего мужа, и убить их. Разве я не выполнила условий нашей сделки?
— Выполнила.
— А ты помнишь, как я пообещала тебе: как только раззаки будут мертвы, я непременно получу компенсацию за ту роль, какую ты сыграл в смерти Квимби?
— Помню.
Биргит все более нервно сжимала в руках кинжал, на запястьях у нее вздулись вены. Кинжал на добрый дюйм показался из ножен, сверкнув сталью, потом снова исчез в своем убежище.
— Хорошо, — сказала Биргит. — Не хотелось бы, чтобы память тебе изменила. И я непременно потребую от тебя компенсации, сын Гэрроу. Можешь не сомневаться! — И она быстрыми решительными шагами пошла прочь, а кинжал мгновенно исчез в складках ее платья.
Выдохнув, Роран плюхнулся на стоявшую рядом табуретку и потер горло, убежденный в том, что ему только что удалось избежать неизбежного: Биргит несомненно воткнула бы свой кинжал ему в глотку, если б у нее действительно было такое намерение. Эта встреча встревожила Рорана, но ничуть не удивила; он в течение всех этих месяцев прекрасно знал о ее намерениях — еще с тех пор. как они покинули Карвахолл, — и понимал, что в один прекрасный день ему придется все-таки решить вопрос о своем долге перед нею.
Над головой у него плавно пролетел ворон, и Роран, проследив за птицей, почувствовал, как светлеет у него на душе. Потом улыбнулся и сказал себе: «Ну что ж. человек редко знает тот день и час, когда ему суждено умереть. Я могу быть убит в любую минуту, но ни черта не могу сделать, чтобы это предотвратить. Чему быть, того не миновать, и я не стану тратить зря время на бессмысленные опасения. Несчастья всегда обрушиваются на тех, кто их ждет. Самое главное — уметь найти счастье в кратких перерывах между чередой несчастий. Биргит все равно поступит так, как подсказывает ей совесть, и уж когда это случится, тогда я и буду что-то предпринимать».
У левой ступни он заметил какой-то желтоватый камень, поднял его и принялся разглядывать. Затем, сосредоточившись изо всех сил, произнес магические слова:
— Стенр рийза!
Но камешек сто приказу не подчинился и остался неподвижен. Роран сердито всхрапнул и отшвырнул его прочь.
Затем он встал и широкими шагами пошел меж палатками, пытаясь на ходу развязать затянувшиеся у горла тесемки, однако узел не поддавался, и он плюнул на это занятие, поскольку уже добрался до жилища Хорста, палатка которого была раза в два больше всех остальных.
— Эй, привет! Дома кто есть? — крикнул Роран и постучал костяшками пальцев по крепежному шесту у входа.
Катрина вихрем вылетела из палатки; рыжие волосы развевались у нее за спиной, как крылья. Она обхватила его за шею, и он со смехом приподнял ее над землей, обняв за талию, и немного покружил, так что все вокруг, кроме ее лица. слилось для него в сплошную неясную полосу. Затем он бережно поставил Катрину на землю, она чмокнула его в губы — раз, два. целых три раза! — а он, замерев, впился взглядом в ее глаза, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.
— Как хорошо от тебя пахнет! — прошептала Катрина.
— Ну, как ты? — единственное, что омрачало его радость, это то, какой худенькой и бледной стала его любимая после мрачных подземелий Хелгринда. Жаль, подумал он, что нельзя было этих проклятых раззаков взять в плен и подвергнуть тем же мучениям, каким они подвергли Катрину и ее отца!
— Каждый день ты меня об этом спрашиваешь, и каждый день я отвечаю: «Мне лучше». Наберись же терпения; я поправлюсь, просто нужно немного времени. Самое лучшее лекарство для меня сейчас — это быть с тобой и наслаждаться теплым солнышком. Это доставляет мне такое наслаждение, что и описать невозможно.
— Но я не только об этом спрашиваю.
На щеках у Катрины пятнами заалел румянец, она гордо вскинула голову, и губы ее искривились в недоброй усмешке.
— Ну-ну, ты что-то совсем обнаглел, господин хороший! Слишком даже, я бы сказала. И я совсем не уверена, что мне следует оставаться с тобой наедине — боюсь, как бы ты снова не начал со мной вольничать.
То, как она это ответила, наконец-то полностью погасило тревогу в его душе.
— Вольничать, да? Ну, раз ты уже считаешь меня наглым мерзавцем, то я, пожалуй, все-таки и впрямь позволю себе кое-какие вольности. — И он поцеловал ее так крепко, что она в итоге забилась, не пытаясь, впрочем, вырваться из его объятий.
— Ох, — с трудом выдохнула она, — до чего же трудно с тобой спорить, Роран Молотобоец!
— Такой уж я. — И он. мотнув головой в сторону палатки. тихонько спросил: — А Илейн знает?
— Знала бы, если б не была так поглощена собственной беременностью. Боюсь, как бы тяготы долгого пути из Карвахолла сюда пагубно не сказались на ее ребенке. Ее все время тошнит, и боли у нее бывают… в общем, это не совсем нормально… Гертруда все время пытается ей помочь, да только не очень-то много она может сделать. Так или иначе, а чем раньше Эрагон вернется, тем лучше. Я не уверена, долго ли я смогу хранить нашу с тобой тайну.
— У тебя все отлично получится, я уверен. — Роран выпустил ее и, одернув свою рубаху, немного разгладил ее на груди. — Ну. и как я выгляжу?
Катрина критически его осмотрела, потом послюнила пальцы и бережно пригладила ему волосы, старательно убирая их со лба. Обнаружив, что тесемки его рубахи затянулись в узелок, она принялась возиться с ними, приговаривая:
— Тебе надо больше внимания обращать на свою одежду.
— Но одежда не пытается меня прикончить.
— Ну и что, сейчас ведь все по-другому. Ты — брат настоящего Всадника, вот и должен выглядеть
