вызывать его неудовольствие. Один раз мы уже сумели одержать над вами верх. И, надеюсь, с легкостью сделаем это снова.
Языки пламени вырвались из пасти Сапфиры, и Эрагон с трудом удержался, чтобы не ответить Муртагу какой-нибудь резкостью. Он понимал, что в таком случае кровопролитие стало бы неизбежным.
— Прошу вас обоих, Муртаг и Торн, — снова начал он, стараясь говорить по возможности спокойно. — хотя бы попробовать сделать то, что я вам предлагаю? Неужели желание противостоять Гальбаториксу совсем тебя покинуло, Муртаг? Ты и твой дракон никогда не сумеете освободиться от его страшной власти, если так и станете покорно исполнять все его приказания!
— Ты недооцениваешь Гальбаторикса, Эрагон, — прорычал Муртаг. — Ты просто не знаешь, сколь велико его могущество. Он в течение сотни лет создавал рабов, подчиняя их себе с помощью их истинных имен. Это продолжается с тех самых пор, как он взял на службу нашего отца. Неужели ты думаешь, что он и сам не знает, сколь сильно может меняться истинное имя за время жизни, меняя тем самым и сущность своего хозяина? Ему наверняка все это известно, и он давно уже предпринял соответствующие меры предосторожности. И если бы в какой-то момент мое истинное имя или имя Торна вдруг переменилось, эти перемены незамедлительно спустили бы с крючка тех «сторожевых псов», которые своим «лаем» обо всем известили бы Гальбаторикса, и он, не сомневаюсь, сумел бы заставить нас вернуться к нему в Урубаен, а потом снова накрепко привязал бы к себе такими узами, из которых нам уже никогда было бы не вырваться!
— Но это только в том случае, если бы он смог угадать
ваши новые имена.
— Ну, тут уж ему равных нет! — Муртаг вновь поднял Заррок. — Мы с Торном, возможно, и воспользуемся в будущем твоим предложением, но лишь тщательно его изучив и соответствующим образом подготовившись. Мы не желаем обрести свободу лишь для того, чтобы снова дать Гальбаториксу возможность выкрасть нас и полностью подчинить себе. — Он взмахнул Зарроком, и лезвие меча блеснуло у него над головой. — А потому у нас нет выбора. Нам все-таки придется проводить вас с Сапфирой в Урубаен. Ну что, Эрагон, сдашься без боя или будем драться?
Более не в силах сдерживать себя, Эрагон ответил:
— Да я скорее сам себе сердце из груди вырву, чем сдамся тебе без боя!
— Лучше попробуй у меня из груди сердце вырвать! — ответил Муртаг, рубанул мечом воздух над головой и с диким боевым кличем ринулся в бой.
Взревев в унисон с ним, Торн, дважды взмахнув крыльями, взвился над Сапфирой, изогнулся в дугу, и его страшная пасть оказалась в опасной близости от ее шеи. Всего один мощный укус в основание черепа, и дракониха была бы обездвижена.
Но Сапфира ждать не стала. Она рванулась вперед и, повернув могучие крылья в плечевых суставах, тут же стрелой пошла вниз, к земле, скрытой тучами пыли, затем резко выровняла полет и вновь как бы повисла в воздухе. Затем, накренившись направо, она отвела голову влево и, вращаясь по часовой стрелке, с такой силой ударила своим мощным хвостом по левому боку Торна, что тот перелетел через нее и сломал себе крылья сразу в пяти местах. Острые края его полых плечевых костей, проткнув шкуру, торчали теперь наружу между сверкающими чешуями. Крупные капли дымящейся драконьей крови падали сверху на Эрагона и Сапфиру. Одна из таких капель, разбившись о шлем Эрагона, просочилась сквозь кольчугу и коту до самой кожи, обжигая, точно кипящее масло. Он невольно поежился и тут же поспешил стереть с шеи вторую жгучую каплю.
Рев Торна превратился теперь в жалобный вопль; явно страдая от боли, он неуклюже пролетел мимо Сапфиры; было видно, что ему трудно удерживаться в воздухе.
— Отличный удар! — крикнул Эрагон Сапфире, когда та снова выровняла полет, и увидел, как Муртаг снял с пояса какой-то маленький округлый предмет и прижал его к плечу Торна.
До сих пор Эрагон не чувствовал никакого потока магической энергии, исходившего от Муртага, а вот тот предмет у него в руках прямо-таки вспыхнул, что было вызвано, видимо, ее приливом. Сломанное крыло Торна непроизвольно дернулось, и кости сами собой со щелчком встали на место, а порванные мышцы и связки тут же зажили. Мгновенно исчезли и все внешние признаки нанесенной дракону тяжелой травмы.
«Как же это ему удалось?!» — мысленно воскликнул Эрагон.
Ответила ему Арья:
«Я думаю, Муртаг заранее наполнил данный предмет целительной магической силой».
«Жаль, что я не подумал о подобных мерах предосторожности», — упрекнул себя Эрагон.
Исцелившийся с помощью магии Торн сразу прекратил падение и стал вновь подниматься вверх, к Сапфире. Он летел. точно огненное копье, окутанное языками пламени, а Сапфира кружила над ним, по спирали поднимаясь все выше и выше. Затем она ухитрилась довольно сильно тяпнуть Торна за шею, отчего тот испуганно шарахнулся, и в этот момент успела еще и поранить ему плечи и грудь когтями передних лап, оттолкнув его от себя и закрывая ему обзор своими мощными крыльями. При этом краем правого крыла она задела Муртага, чуть не выбив его из седла, но и он не остался в долгу: быстро восстановив равновесие, он с такой силой рубанул мечом по крылу Сапфиры, что у нее в мембране крыла появилась трехфутовая прореха.
Сапфира зашипела, лягнула Торна задней ногой и выпустила в него огромный язык пламени, который, как ни странно, разделился надвое и пролетел мимо Торна, не причинив ему ни малейшего вреда.
Эрагон чувствовал, какую боль причиняет Сапфире эта рана. Он не сводил глаз с зияющей дыры в ее крыле, и мысли его беспорядочно метались, пытаясь найти какой-то выход из сложившегося положения. Если бы против них сражался не только Муртаг, но кто-то еще из магов Гальбаторикса, Эрагон никогда не осмелился бы воспользоваться заклятьем, противоборствуя противнику, ибо этот маг, решив, что этот бой его последний, почти наверняка ответил бы отчаянной атакой, пустив в ход весь свой запас магических средств.
Но, похоже, в данном случае все обстояло иначе. Эрагон знал, что Гальбаторикс приказал Муртагу взять их с Сапфирой в плен, а не убить. И решил, что раз так, то вполне безопасно не только попытаться исцелить Сапфиру, но и атаковать Муртага с помощью магии. Вряд ли Муртаг решится ответить ему с той же смертоубийственной силой и тем самым нарушить приказ своего хозяина. И все же Эрагону очень хотелось узнать, почему Муртаг воспользовался своим волшебным предметом, чтобы исцелить Торна, а не защитить себя самого?
«Возможно, — услышал он голос Сапфиры, — он просто бережет силы. А может, не хочет до поры пугать тебя.
Гальбаториксу не понравилось бы, если бы ты из-за того, что Муртаг воспользовался магией, вдруг запаниковал бы и в результате погубил бы себя, или Торна, или Муртага. Вспомни: самое большое желание Гальбаторикса — иметь в своем распоряжении всех нас четверых, причем отнюдь не мертвыми, ибо мертвыми мы бы уж точно навсегда оказались вне пределов его досягаемости».
«Да, ты, должно быть, права», — согласился Эрагон и уже приготовился исцелить раненое крыло Сапфиры, когда услышал голос Арьй:
«Погоди, не делай этого!»
«Но почему? Ты разве не чувствуешь, как Сапфира страдает?»
«Пусть ее исцелением займутся мои братья-эльфы. Оставь это нам. Таким образом мы попытаемся сбить с толку Муртага, да и сам ты сохранишь свои силы».
«А вы не слишком далеко, чтобы взять на себя столь тяжелую задачу?»
«Не слишком — если объединим свои усилия. И вот еще что, Эрагон: мы советуем тебе воздержаться от использования магии против Муртага, пока он сам первым не попытается нанести тебе удар с помощью мыслей или магии. Ты нас понял? Он, возможно, по-прежнему значительно сильнее тебя несмотря на то, что мы, тринадцать эльфов, постоянно подпитываем тебя магической энергией. Наверняка мы, правда, этого не знаем, но лучше все же зря не испытывать судьбу. По крайней мере, пока иного выхода не будет».
«А если мне не удастся победить?»
«Тогда вся Алагейзия окажется во власти Гальбаторикса».
Эрагон почувствовал, как Арья направила поток магической энергии на Сапфиру, и вскоре из раны в крыле перестала капать кровь, рваные края тонкой мембраны сошлись и затянулись так, что не осталось
