– Ножовку надо! Я тут видал, где-то ножовки рекламировали!
Или:
– А если клещами попробовать? Взволнованный Петр Иванович энергично проложил себе квадратными плечами дорогу сквозь толпу и, добравшись наконец до стойки, обнаружил перед своим взором возмутительную картину. Анька стояла пунцовая, как переходящее знамя, пытаясь улыбаться и в то же время – закрыть лицо правой рукой. Левая рука ее была прикована наручником к дюралевой раме. Эту белоснежную, беззащитную руку отчаянно мусолил, пытаясь открыть замок, какой-то ловкач, судя по всему – уже не первый, потому что за ним наблюдалось некое подобие очереди, а рядом уже образовалась группа скептиков с написанным на лицах выражением: «Ну-ну… Я же говорил… Не так-то это просто…» Из очереди летели глупые советы и требования дать попробовать.
Петр Иванович, мрачнее тучи, подошел к умельцу и молча похлопал его по плечу. Тот на секунду обернул вспотевшее от старания лицо и торопливо пообещал:
– Да я щас, вот он уже щелкает! Петр Иванович рыкнул тоном, не терпящим возражений:
– Дай ключ!
Ловкач сконфуженно махнул рукой, отдал ключ и, не скрывая надежды позлорадствовать, присоединился к группе скептиков. Петр Иванович вставил ключ и одним движением, без всякого усилия, открыл замок. Толпа зааплодировала, даже скептики, хотя и не без некоторой кислоты в лицах. Наручники эти Петр Иванович знал очень хорошо. Их еще в прошлом году возвратил один бизнесмен, вернее, его жена возвратила в офис «Зоркого глаза» наспех одетого мужа в наручниках и устроила грандиозный скандал на тему: «Нам продали некачественный товар, требуем компенсации». На самом деле они попросту умудрились как-то повредить ключик, вот он и перестал открывать нормально. Помучившись часок, Петр Иванович опытным путем установил, что, если вставлять ключ под определенным углом, замок открывается без всякого труда, освободил несчастного мужа, успокоил жену, заменил наручники на другие и получил благодарность от шефа за удачно замятый скандал. С тех пор злосчастное устройство валялось в ящике письменного стола до того момента, пока Петру Ивановичу не пришла в голову мысль добавить их к экспозиции: для антуража. Можно было, конечно, взять со склада новенькие – но зачем, когда есть уже готовый выставочный образец?
Тогда, год назад, освобожденный бизнесмен долго, со слезами на глазах, тряс ему руку. Синдром освобожденного Прометея проявился и на сей раз, причем в гораздо более бурной форме. Ощутив себя на свободе, Аня вдруг расплакалась, обхватила Петра Ивановича за шею и принялась неистово его целовать, нежно называя «Петечкой» и «родненьким». Аплодисменты толпы перешли в овацию, заставившую вздрогнуть своды 14-го павильона.
Выплеснув самые спелые сливки своего чувства благодарности, Аня убежала в подсобку приводить в порядок косметику, а перепачканный помадой Петр Иванович постарался принять меры к рассеиванию толпы, не забывая при этом машинально выискивать в ней вожделенного «толстого клиента». На самом деле ему, конечно, было совсем не до клиента. И слава Богу, что его и на сей раз не оказалось, поскольку мысли Петра Ивановича воспарили куда-то высоко и не собирались в ближайшее время возвращаться на грешную землю.
Наконец Аня выбралась из подсобки, заново накрашенная, еще более ослепительная, нежели утром. Казалось, она нисколько не сожалела о своем недавнем порыве: подошла близко-близко, обняла Петра Ивановича и прошептала ему:
– Петя, миленький, как хорошо, что ты пришел… Я думала, умру со стыда…
– Да что случилось-то? – Голос Петра Ивановича прозвучал так нежно, как никогда в жизни. – Кто тебя к стойке прицепил?
– Сама прицепилась… Один клиент попросил показать, как работают… Дура я?
– Дура, конечно, – ласково ответил Петр Иванович, гладя Анины волосы.
Аня счастливо вздохнула и прижалась к нему еще сильнее.
Глава 6
Наконец выставка начала закрываться. Немного ошалелые, охрипшие стендисты постепенно разбрелись по своим закуточкам, затворились; зазвенели заветные бутылочки, глухо затюкали друг о дружку пластиковые стаканы. Праздновали начало недели небудничной презентационной жизни. Дамы с удивлением обнаруживали в своих коллегах умение элегантно повязывать галстуки, способность складно и красиво говорить; за многими даже замечались так называемые манеры, на которые в обыденной жизни не обращали никакого внимания, Что же касается самих мужчин, то, положа руку на сердце – много ли мужчине надо, чтобы обратить внимание на женщину? Самую, в общем-то, малость, не более ста грамм. Таким образом, почти все эти затворства оказались отмечены печатью внезапного интереса друг к другу людей, и без того хорошо знакомых; в тесных комнатках по мере снижения официальности тостов происходили открытия достоинств, сокрытых ранее серой пеленою будней.
Аналогичные открытия, но только в титаническом масштабе, производились в подсобном помещении экспозиции «Зоркого глаза». Поначалу обстановка не благоприятствовала: закуток полагался один на два стенда (для экономии), и потому пришлось потерпеть соседей, тоже мужчину и женщину, пожилых инженеров из загадочной организации ЗПО МКИИРТ. К счастью, соседи оказались людьми скучными, семейными и потому торопливыми: наскоро проглотили по стакану, без всякой задней мысли пожелали успехов и ушли. После них остались ключи от закутка и компрометирующее ощущение интима.
Ощутив себя хозяином положения, Петр Иванович картинным движением вынул из дипломата 0,7 армянского коньяка, колбаску, маслинки и конфеты «Южный орех».
– С ума сойти! Мои любимые конфеты! – ахнула Анька, увидев знакомую ярко-желтую упаковку.
Петр Иванович торжествующе ухмыльнулся – сработали конфетки.
– Вот мы с тобой, Аня, на «ты» уже два года, а на брудершафт еще ни разу не пили. Непорядок…
– Непорядок, – согласилась Аня, смущенно улыбаясь, – надо исправить.
Петр Иванович разлил коньяк по стаканчикам, выдал Ане ее порцию и бережно взял за локоток. Они встретились наконец глазами, чего избегали делать весь сегодняшний день, с самого открытия выставки.
– Ты такой сильный и умный…
– А ты какая красивая и…
– Что «и»?
– Не знаю, как это сказать…
Петр Иванович признался в своей лингвистической беспомощности без всякого кокетства – он действительно затруднялся выразить странное чувство, переполнявшее его. Так бы, наверное, и промолчал, но вдруг припомнил то слово, которое не давало ему покоя в течение всего этого странного, уходящего уже в историю дня.
– Настоящая. Ты настоящая. Аня благодарно посмотрела на Петра Ивановича, в уголках ее глаз блеснули слезинки.
– Петенька… Мне кажется, ты тоже – настоящий. Как же это здорово…
И они, забыв сплести руки и выпить коньяк, поцеловались…
Глова 7
В 20:30 на выставке началась «зачистка». Это пришедшее с недавней войны словечко применительно к выставочным мероприятиям означало куда более гуманную процедуру. Омоновцы цепью проходили по всем экспозициям, выдворяли запоздалых посетителей и выкуривали засидевшихся стендистов из их закутков. Со стороны процедура зачистки выглядела довольно забавно: вооруженные до зубов бойцы с автоматами наперевес с вежливостью, доходящей почти до изысканности, упрашивали подвыпивших
