— Максим звонил, — буркнул Петровский, старательно повторяя про себя продиктованный адрес. — Началось, Антон. Он, судя по всему, все вспомнил.
— Он вчера разговаривал с матерью, Тарас Васильевич. И сегодня звонил. Мы с ней только что говорили.
— Что спрашивал?
— Уточнял телефон своей старой работы. Именно уточнял. Наверное, хотел убедиться, все ли он вспомнил правильно.
Петровский сел прямо на стол.
Все его предчувствия оправдывались. Знамение состоялось.
Максим Дронов вышел на финишную прямую. В желтой майке лидера он пер впереди, словно танк.
И надо было его опередить, во что бы то ни стало.
— Значит, так, Антон, — после паузы сказал Петровский. — Труби общий сбор. Быстро. Оцеплению передай команду на повышенное внимание. Наш Максим хочет нанести визит своим друзьям. А у него с часа на час должно начаться превращение.
— А антидот?
— Какой, к черту, антидот?! — взорвался Петровский. — Дронов у нас в офисе появлялся, что ли? Или ты не понял, Антон? Повторяю, еще раз. У него начинается превращение…
— О чем вы? Какое превращение, Тарас Васильевич? Что, вот так, прямо среди бела дня?
— Всякое возможно, Антон. Хотя, думаю, до вечера у нас время есть. Но, у него уже голос изменился, — произнес Петровский. — Это первый очень плохой признак. Так, что давай, Антон, в темпе. Я спускаюсь.
Максим Дронов
— Что будешь сегодня поделывать? — спросила Алена, намазывая бутерброд.
Утреннее солнце нерешительно заглядывало сквозь легкие шторы на кухню. Максим невольно поморщился, не отрываясь от телевизора.
— Думаю, на работу съездить, — невинно ответил он. — Да к маме в школу заехать.
По телевизору шел очередной душераздирающий репортаж о свеженайденных трупах. Четверо сгоревших рядом с Казанским вокзалом. Хладнокровное и жесток…
Алена взмахнула пультом, выключая телевизор. Отложила пульт на холодильник.
— Я же смотрел! — возмутился Максим.
— Незачем настроение с утра портить.
— Труп с утра, весь день — удачен, — заметил Максим. — Ты, что не знаешь русских народных примет?
— Ну, не сгоревший же труп.
— Зато четыре сразу. Представляешь, как повезет?
Алена поставила перед ним чашку с дымящимся кофе.
— Мне, например, и так повезло, — ответила она. — Я вообще — везучая.
— Я заметил, — съязвил Максим, поворачивая к ней надпись на чашке. Ему опять досталась эта несчастная «Daddy».
— Послушай, что с тобой сегодня? — возмутилась Алена. — Вначале полночи бродил туда-сюда. В ванную зачем-то поперся. Потом стонал, даже кричать во сне пытался. А теперь сидишь тут и просто истекаешь желчью.
— Так ты меня выгони, — не моргнув и глазом, посоветовал Максим.
— И выгоню.
Максим поднялся, достал ложку из шкафчика и присев обратно, долго мешал кофе.
— Я не знаю, что со мной происходит, Ален, — глухо ответил он, уткнувшись в чашку. — Я честное слово не знаю. Но я торжественно обещаю тебе разобраться.
Он и, правда, не знал. Всю ночь его мучили кошмары. Размытые и неопределенные — просто страшные. Тело горело, зудело и нестерпимо чесалось. Какие-то новые непривычные мысли и устремления не давали ему покоя.
И сейчас он вместо утреннего выяснения отношений страстно желал остаться один.
— Ладно, — поднялась Алена. — Давай без торжественности. Ты просто разберись. А если чем-то помочь надо — только скажи.
— Ты мне и так уже помогла, — ответил Максим.
Алена смерила его взглядом и усмехнулась, проходя в коридор.
— Только не надо прижизненных памятников, Макс, — одевая плащ, сказала она. — Будешь уходить — просто захлопни дверь. Хотя мне кажется, я это тебе уже недавно говорила.
— Вроде бы, да, — кивнул Максим.
Выпитый только что кофе внезапно встал колом в горле. Он закашлялся, сдерживая странный рвотный позыв.
— Увидимся, — взмахнула рукой Алена и захлопнула за собой дверь.
А его уже снесло с табуретки. Мучительный спазм стиснул внутренности. На корточках Дронов добрался до туалета и рывком поднял крышку унитаза. Его вывернуло наизнанку. Еще и еще.
Ощущая на губах горьковатый кислый вкус, он откинулся на стену.
На лбу выступил мелкий пот, а тело затряслось, словно в лихорадке.
— Боже, что со мной?! — прохрипел Максим.
Его снова вырвало.
Правую руку скрутило мучительной болью. Он стиснул ее, вывалившись в коридор. Поднял к глазам. Под натянутой кожей перекатывались бугристые мышцы. Странные, нечеловеческие мышцы. Мышцы скорее зверя.
Что это? Что со мной?
Ради всего святого, пожалуйста, остановите этот кошмар!
Судорогой свело ноги. Максим перестал их чувствовать практически одновременно, неловко и беспомощно вытянувшись в коридоре. Осталась только оглушающая боль намертво сведенных мышц.
Однако у него еще оставалась левая рука.
Цепляясь на коврик, Максим дополз до комнаты. Ему показалось, что он полз целую вечность. И только здесь, на пороге приютившей его комнаты, он позволил себе роскошь потерять сознание.
Максим очнулся через несколько минут.
Полежал на полу, приходя в себя, чувствуя, как утихает вырвавшееся из-под контроля тело. Впрочем, оно уже вновь к нему вернулось — снова став старым, знакомым, привычным.
Рывком поднялся.
Вышел в коридор, включив в ванной свет, облокотился на раковину. Поднял голову, ища свой взгляд в зеркале.
Превращение началось, понял Максим. То легендарное превращение, о котором столько говорил ему Петровский.
А из зеркала на него смотрел уже совсем другой человек. Старый Максим Дронов, не плохой, в общем-то, парень, умер только что на полу комнаты во второй раз. А вот новый Максим был окончательно готов к своему мщению.
Вадим Немченко
