нюансы твоего техпроцесса обсуждались на моих похоронах, понял? Так что, бывай, Семен.
Он вышел, хлопнув за собой дверью.
Там, позади него, в кабинете, бессильно закричал Борзов.
Вожак стаи
— С-СЕМ-М-МЕН-Н! — вновь издал оборотень рык.
Дождь застилал все вокруг сплошной пеленой. Непрерывно полыхали молнии, отзывался гром. Стальные осы впивались в его тело и тела братьев.
— С-СЕМ-М-МЕН-Н!
Дождь впивался в его покрытое жесткой шерстью тело, но он не двигался с места. Он был одновременно здесь и нигде, растворялся в толпе братьев и чувствовал свое полное с ними единение. Теперь у него было множество глаз, когтей и клыков. И ненависть стала тоже общей. Он обрел иное существование и теперь казался тысяченогим, тысячеглазым божеством, всесильным и беспощадным, способным восстановить справедливость на земле, где ему больше не было места.
Оборотень быстро прогрессировал.
С каждой секундой и каждым прожитым мгновением он становился все более полководцем, ведущим безжалостную войну. Он усвоил, что всех братьев защитить и спасти не сможет, он понял, как жертвуют малым ради большего, он узнал, что такое посылать дорогих друзей на верную смерть.
Люди взорвали машину и разлили бензин.
— Огонь! — в панике донесли ему братья. Мы должны устрашить их, принял решение оборотень. Отсутствие страха у врага — вот главный страх. И братья, покорные его воле, бросались в огонь и сгорали заживо. Теперь у людей добавилась новая проблема: горящие собаки-факелы, бьющиеся в окна. Часть облупленного фасада уже тлела, не смотря на ливень.
Есть возможность обойти их через подвал, сообщили ему братья. Подкоп сделан, слабая фанера раздроблена. Двое туда уже спустились и пытаются открыть дверь подвала изнутри. Если у нас будет чуть больше сил, когтей и лап мы справимся с дверью гораздо быстрее.
Прекрасно, решил оборотень и бросил вниз еще две дюжины воинов. Совсем неплохо нанести врагу неожиданный удар там, где он менее всего его ожидает.
Что у людей с патронами?
При нашей плотности атаки, надолго не хватит, донесли ему с передовых рубежей. Автоматы перегреты, два уже вышли из строя, у одного заклинившим патроном разорвало ствол. Люди не справляются со снаряжением магазинов, их внимание ослаблено, силы на исходе. Патроны, ставшие теперь на вес золота, постоянно падают на пол, теряются, пропадают.
— Значит, огня надолго не хватит? — восхитился оборотень.
Надолго не хватит?! Немедленно усилить натиск!
В здании оставались не только бойцы. Там еще оставались и те, кто предал его, прежнего Максима Дронова, кто своим молчанием допустил его смерть.
Оборотень пытался вспомнить их лица. Память Дронова мелькала перед его взором, словно калейдоскоп. Не все и всё вспоминалось сразу.
Но тройку виновных оборотень выделил и определил.
Они умрут следом за Борзовым, решил он.
Итак, где же наша добыча, братья?
Скот на третьем этаже, доложили ему разведчики. Весь третий этаж провонял, пропитался их страхом. Оборотень поднял голову. Своими новыми чувствами он тоже видел и ощущал этот животный ужас. Те трое были тоже там, наверху. Молились и плакали.
Скоро, друзья, пообещал оборотень.
Скоро у нас с вами будет много пищи. Я накормлю вас человечиной до отвала.
— С-СЕМ-М-МЕН-Н!
Вадим Немченко
Когда он вышел в приемную, два парня с автоматами куда-то исчезли. Остались только груды дымящихся гильз, да разбитый графин. Вместо них от окна отступил, глядя на Немченко, непонятно откуда взявшийся Сашок. Лицо его было в серой копоти, а руки по локти в черной запекшейся крови.
— Ты где был?
— Того… Раненного парня отстреливал.
— Отстрелил?
— Что же это, а? — вместо ответа произнес дрожащим голосом Сашок.
— Светопреставление, — ответил Вадим. — Или полная ж…. Что с руками?
— Вытаскивали труп внизу. Эти твари едва не пролезли через подвал. Сделали подкоп и пытались дверь сломать. Слава богу, Костик заметил, пока туда — сюда со своими ведрами бегал. А один из Борзовских в эту дыру провалился. Представляете, Вадим Дмитриевич? Мы с одной стороны его тащили, а собаки с другой.
— И кто победил? — хмыкнул Немченко. Его сведенное судорогой лицо словно бы разучилось навсегда улыбаться. — А, впрочем, неважно. Ты готов? Мы уходим.
— Куда, Вадим Дмитриевич?! Как?! Там же собаки!
— Это, брат, уже волки.
Он присел на корточки, облизав сухие губы. Посмотрел на Сашка снизу вверх. Передернул затвор пистолета.
— Страшно? — спросил Вадим.
— Очень.
— Ладно, попытаемся выбраться, — поднялся Немченко. — Собирай наших людей и спускайтесь вниз. А я попробую все с гражданскими уладить.
— С кем? — оторопел Сашок. — Они-то нам на хрена сдались?
— Ты хочешь их волкам оставить? — хмуро глянул на него Вадим.
— А вы их с собой тащить хотите? — развел руками Сашок. — На фига козе боян?
Немченко взял его за грудки и рывком приблизил к нему свое потное серое лицо, перемазанное кровью, как у индейца на тропе войны.
— А мне с…, понял?! Я так решил и точка! Верно, Саня, каждый должен сам платить по счетам! — произнес он. — И тут ребята явно сильно задолжали кредитору. Но эти хлюпики, думающие, что они самые умные и пяти минут не продержатся. Им бы еще сиськи мамкины сосать, а не серьезными делами заниматься. Я не допущу бойню, Саня. Собирай наших, и ждите меня внизу.
Несколько мгновений Сашок смотрел на него, словно контуженный. Потом молча повернулся.
— И вот что еще, Саня, — поймал его за локоть Немченко. — Там внизу, нас ждут не маменькины сынки, а бойцы. Вот с ними, запомни, никакой жалости. Нам сейчас, уверен, предстоит драка за то, чтобы выбраться отсюда живыми. Быстро всех наших вниз к главному входу!
Пока Сашок собирал людей, Немченко поднялся наверх по лестнице. Дым добрался и сюда. В полутемной рекреации сидели на корточках кашляющие, задыхающиеся люди.
Немченко включил свет, оглядываясь.
Испуганные лица, глаза полные страха и надежды. Вадим быстро пересчитал оставшихся.
