– Приступим, – весело заявил Денисов. – Но не увлекайтесь, впереди еще горячее.
– Кстати, как поживает ваш знаменитый повар? – спросила Настя.
– Алан? Сами увидите. Я привез его с собой. Мне, как вы понимаете, разрешают даже здесь держать своего повара. То, что мне предложит больничная кухня, заведомо неприемлемо. Кроме того, меня навещает довольно много людей, а я привык быть хлебосольным хозяином. Алан ночует у друзей, неподалеку отсюда, а с утра до позднего вечера находится в клинике.
Насте показалось, что настроение у Эдуарда Петровича поднялось, даже глаза заблестели. Он начал рассыпать комплименты, рассказывать анекдоты и разные забавные случаи из своей жизни. Вскоре появился Алан, маленького роста крепыш с большим животом и окладистой бородой, похожий на веселого доброго гнома. Настю он сразу узнал и заулыбался во весь рот, сверкая золотыми коронками.
– Рад видеть вас, рад видеть, – приговаривал он, раскладывая на блюде приготовленные по-особому овощи, – а я-то все голову ломал, для кого Эдуард Петрович такой стол с утра заказал. Мужчины больше мясо предпочитают, а вы любите рыбу и овощи, я помню.
– Анастасия, вы совершенно очаровали всю мою команду, – шутливо поддел Денисов. – Вы только подумайте, за три с лишним года Алан не забыл ваших кулинарных пристрастий. Это о чем-нибудь да говорит! А Толя Старков, как мне кажется, к вам неровно дышит.
– Ну что вы, – смутилась Настя, – вам показалось.
Анатолий Владимирович Старков был в команде Денисова начальником контрразведки. Если отвлечься от правовых реалий, то он импонировал Насте своим спокойствием и деловитостью, а также тем, что был одним из немногих людей, которые не считали женщину, работающую в уголовном розыске, экзотическим недоразумением.
– Да нет, дорогая моя, не показалось. Открою вам маленький секрет. Когда я собирался просить вас помочь в поисках преступника, который убил мою Лилиану, Толя меня сильно отговаривал.
– Вот как? Он сомневался, что я смогу вам помочь?
– Ни в коем случае. Он никогда не сомневался в ваших способностях. Он, видите ли, опасался, что я этим поставлю вас в неудобное положение. Очень просил меня, чтобы я вас не трогал.
– И из одного этого вы сделали вывод, что Анатолий Владимирович ко мне неравнодушен? Он просто деликатный человек, вот и все.
– Конечно, – хмыкнул Денисов, – а я, выходит, совсем неделикатный. Вы бы слышали, с каким придыханием он произносит ваше имя. Ладно, все это чепуха, болтовня стариковская. Расскажите мне лучше, как ваша семейная жизнь протекает.
– Протекает своеобразно, – засмеялась Настя. – В данный момент я одна, муж в Штатах, лекции читает по высшей математике.
Они болтали легко и непринужденно, словно не стояли рядом тяжелая болезнь и близкий конец. После горячего Алан подал Насте кофе, а Денисову – его любимый коктейль из молока с яблочным соком. За окном быстро темнело, день клонился к вечеру, а Денисов все не отпускал Настю, находя новые и новые темы для разговора. Несколько раз заходил врач и с удовлетворением отмечал, что больной накануне операции бодр, весел и не нервничает. Наконец Эдуард Петрович перешел к главному.
– Вернемся к программе, – сказал он, резко оставив шутливый тон. – Я понял, что мне все-таки небезразлично, что произойдет в моем городе после того, как меня не станет. Не буду излишне повторяться, вы прекрасно знаете, что мы оказываем нашему городу огромную спонсорскую помощь, на мои деньги ремонтируются школы и покупаются лекарства и оборудование для больниц, строятся дороги, осуществляются социальные программы, идет поддержка малоимущих и так далее. Если пострадают те структуры, которые в моем городе работают и приносят доход, пострадает в первую очередь население. Поэтому я хотел бы максимально обезопасить свое детище, хотя бы на какой-то период, пока городской бюджет не окрепнет должным образом. И я прошу вас, Анастасия, вот о чем. Если вы сами соберетесь тронуть то, что связано с программой, предупредите тех, кто останется после меня. Того же Толю Старкова. Я не могу и не хочу просить вас о том, чтобы вы вообще не лезли в это. Но по крайней мере предупредите, чтобы мой город не остался беззащитным перед внезапными изменениями в отношениях с государством.
«Не могу и не хочу просить! Очень интересно. Почему же это, Эдуард Петрович? – мысленно спросила его Настя. – Потому что это пойдет вразрез с моим служебным долгом? Или есть еще какая-то причина?»
– Эдуард Петрович, я не понимаю вашей озабоченности, – осторожно сказала она вслух. – Государственная программа – это государственная программа, ни больше и ни меньше. Это же не преступная организация, и в этой деятельности я не вижу абсолютно ничего незаконного. Напротив, она направлена на защиту правопорядка и борьбу с нарушениями закона. Почему вы думаете, что я захочу влезть туда и, как вы сами недавно выразились, разворошить гнездо? Мне там совершенно нечего делать.
– Боюсь, дорогая моя, что тут вы ошибаетесь, – очень серьезно ответил Денисов. – Дай бог, чтобы я оказался не прав, но мне интуиция подсказывает, что с этой программой что-то нечисто.
«Как же, интуиция, – прокомментировала про себя она. – Не интуиция, а конкретная информация вам что-то подсказывает. Но вы не хотите говорить, чтобы, как выражаются оперативники, не спалить источник».
– Что именно? – невинно спросила Настя.
– Сам не знаю. Но запашок есть. Вернемся к тому, о чем мы с вами говорили в парке. Двадцать шестой выпускник никуда не пропал, в том смысле, что его не нужно искать. Он был переведен в другую структуру, а через несколько дней умер.
– Сам? Или ему помогли?
– И еще как помогли. Подозреваю, что у вас он числится потерпевшим, чье убийство пока не раскрыто.
– Значит, ваши намеки на связь двадцать шестого выпускника с убийством руководителя службы безопасности были просто блефом? Вы хотели посмотреть, попадусь ли я на такую дешевую приманку? Стыдно, Эдуард Петрович.
