– Погодите, Анастасия, я еще не все сказал. Двадцать шестой выпускник не убивал руководителя службы безопасности. Это я могу сказать вам совершенно точно.
– Может, и истинного убийцу назовете?
– Нет, вот этого не могу. Не знаю.
– Откуда же такая уверенность в его непричастности?
– Из календаря. Двадцать шестой был убит раньше. Примерно недели на две-три. Так что сами видите… – Денисов развел руками.
– Значит, связи между двумя убийствами нет?
– Связь есть. Есть, Анастасия. Это единственное, что я могу сказать вам совершенно точно. И не спрашивайте, откуда я это знаю. Поэтому утверждаю: если в результате осуществления государственной программы возникает связь между двумя убийствами, эта программа дурно пахнет. С ней что-то не так. Я вас убедил?
– Пока нет. Но я подумаю.
– Еще раз прошу вас: если в результате ваших раздумий вы придете к определенным выводам, не сочтите за труд сообщить моим людям.
– Эдуард Петрович, а зачем вы мне все это рассказали? Я уже спрашивала вас, но ваш ответ меня не убедил. Вы могли бы промолчать, и я ничего не узнала бы. Если с программой действительно что-то не так, то своим рассказом вы увеличили риск возникновения той ситуации, которой вы сами опасаетесь.
– Что ж, дорогая моя, придется признать, что и на пороге смерти я пытаюсь соблюсти свои интересы. Я хочу заключить с вами сделку. Такую сделку, которую я не могу заключить ни с кем другим.
– Вы меня пугаете, – шутливо отозвалась Настя. – Вас послушать, так я единственный человек в милиции, с которым можно заключать сделки, иными словами – подкупить. Вы хотите меня обидеть?
– Никогда в жизни. Я скорее умру, чем обижу вас. Впрочем, я действительно скоро умру… Все-все-все, больше не буду о грустном, – торопливо добавил он, видя, как мгновенно помрачнело ее лицо. – Так вот, вернемся к сделке. Не буду скрывать, мне выгодно участвовать в финансировании программы и получать взамен гарантии собственной безопасности. Но я не имею права закрывать глаза на то, что программа скорее всего порочна или безнравственна, а то и преступна. Значит, рано или поздно это выплывет наружу, и крутые перемены в реализации программы неизбежны. Далее наступают те самые последствия, которые мы уже обсудили. Но если перемены наступят в результате действий кого-то другого, а не вас, Анастасия, мои люди не будут предупреждены. Поэтому я сделал все возможное для того, чтобы вы при желании и при наличии к тому оснований успели раньше других. Повторяю, я дал вам информацию, которая позволит вам уже сегодня начать выяснять, существуют ли для моих подозрений реальные основания. Наверняка найдется кто-то еще, кто, может быть, случайно потянет за ниточку и размотает весь клубок. Нужно только, чтобы он эту ниточку нащупал. Это ведь вопрос времени. И я предпочитаю, чтобы ниточка оказалась в ваших руках раньше, чем в руках кого-либо другого. Может быть, мои подозрения беспочвенны, и я буду искренне рад, если это так. Хотя и уверен, что я прав. Но в любом случае я надеюсь, что смогу положиться на ваше честное слово и знать, что на мой город не обрушатся внезапные неприятности.
– Вы заранее уверены в том, что я вам это слово дам?
– Вы не откажете умирающему.
Он сказал это так серьезно и просто, что у Насти слезы навернулись на глаза. Денисов поднялся из-за стола и пересел в мягкое глубокое кресло в углу комнаты.
– Вот теперь я действительно все сказал. Не смею больше настаивать на том, чтобы вы мучились в моей компании. Простите, Анастасия, я в самом деле устал, а завтра у меня тяжелый день. И еще одна просьба. Если я останусь жив после завтрашнего мероприятия, не навещайте меня, пока я сам не попрошу об этом. Договорились?
Она молча кивнула и стала натягивать куртку. Эдуард Петрович не встал, чтобы помочь ей одеться, и это красноречивее всего показало, как он ослабел. Никогда великий Эд Бургундский, как называли его приближенные, не позволил бы себе быть невежливым по отношению к даме.
В жизни Евгения Парыгина возникло еще одно осложнение, на сей раз совершенно неожиданное. Он был готов к чему угодно, только не к тому, что вдова его брата Лолита поведет себя таким образом.
Спал Парыгин на раскладушке в кухне, уступив Лолите и Сереже диван в комнате. До вчерашнего вечера все было спокойно, но вчера он вдруг заметил, что Лолита тщательно накрашена, хотя прежде, после поспешного переезда на эту квартиру, все время ходила без макияжа, поскольку постоянно пребывала в четырех стенах.
– Ты что, выходила из дома? – испугался Парыгин.
– Нет, с чего ты взял?
– А зачем накрасилась?
– Для тебя.
– Не понял…
Евгений, конечно же, понял, но решил не показывать виду. «Может, показалось», – с необычной для себя трусостью подумал он, хотя сердце болезненно екнуло. Этого только не хватало!
– Чего же ты не понял? – Лолита сделала круглые глаза. – Это ведь так просто. Женщина делает макияж, чтобы лучше выглядеть и чтобы мужчине приятно было на нее смотреть.
Она наклонилась над столом, расставляя тарелки, при этом халатик на груди соблазнительно распахнулся, и Парыгина обдало теплой волной сладких терпких духов. Ситуация складывалась абсолютно недвусмысленная, и он стал судорожно соображать, как бы из нее выбраться, не обижая женщину. Лолита ему не нравилась. Он считал своим долгом заботиться о ней, поскольку любил покойного брата, но как женщина она не будила в нем ни малейших эмоций. Лолита была яркой, броской брюнеткой, пышной и крутобокой, а ему всегда нравились женщины, что называется, «в пастельных тонах», средне-русые, с мягкими лицами и спокойными голосами. Кроме того, он давно понимал, что жена брата не относится к той категории женщин, которые умеют и хотят принадлежать только одному мужчине. Не то чтобы он знал о ней
