ей? Как убедить?
– Ничего плохого, – спокойно ответила Образцова. – Вы вошли в квартиру и увидели, что хозяева убиты. Почему вы не позвонили в милицию? Почему не позвали соседей? Почему просто повернулись и ушли?
– Я боялся, – выдавил он. – Меня первого же и схватили бы. Думаете, нет?
Внезапно он почувствовал прилив злости и отчаяния.
– С Бахметьевой же точно так и вышло! – закричал он, почти потеряв над собой контроль. – Кто-то ее убил, а меня схватили и в кутузку бросили! На меня первого подумали! Чем я хуже других? Почему на меня первого? Потому что необразованный, потому что грузчик, да? На таких, как я, всегда отыгрываетесь, хватаете, кто послабее, а те, которые с дипломами, у вас всегда выворачиваются! Ну давайте, вешайте на меня всех собак! Какие там у вас еще трупы висят неоприходованные? Давайте, валите все на меня, я все приму, мне от вас, сук легавых, все равно не выскочить!
Он слышал свой голос словно со стороны, как будто это и не он орал, а кто-то посторонний. Вдруг он наткнулся на глаза Образцовой и умолк. Она смотрела на него с любопытством, как на диковину в музее, и во взгляде у нее не было ни злости, ни обиды, ни раздражения.
– Вы все правильно говорите, Суриков, – сказала она все так же спокойно и чуть холодновато. – На вас первого подумали. На это и был расчет. Вас подставили. Неужели вы до сих пор этого не поняли?
– Кто подставил? – тупо переспросил он. – Как подставил? Зачем?
– А вы подумайте.
– Не понимаю я…
– Кто послал вас в Москву?
– Никто, я сам поехал.
– Неправда.
– Правда. Я видел, что Софья мается, по внуку тоскует, решил поехать, чтобы поговорить с ним. Объяснить, что бабушка скучает и что свинство с его стороны даже писем ей не писать.
Ему удалось собраться и взять себя в руки. Теперь Сурикову казалось, что его версия звучит логично и убедительно.
– И как, поговорили?
– Нет.
– Почему же?
– Я вам уже сказал: я пришел, а они…
– Слышала. Они. Елена и Юрий Шкарбуль лежали на полу в луже крови. А Виталий где был? Тоже на полу убитый?
– Нет… Я не знаю. Они лежали в комнате, которая самая первая от прихожей. Я дальше не пошел. Может, он тоже лежал… Я не смотрел. А что, его тоже убили?
– Значит, вы не пытались его разыскать? – продолжала Образцова, не ответив на его вопрос.
– Нет. Я испугался и поехал на вокзал. У меня билет был куплен.
– Хорошо. Что было дальше?
– Ничего. Я приехал, пошел домой, к Софье. У подъезда меня взяли. Вот и все.
– Как давно Софья Илларионовна не видела своего внука?
– Ну, это… Я не знаю точно. Лет пять, может.
– Письма от него получала?
– Не знаю. При мне – ни разу. Она потому и тосковала…
– Это я уже слышала. И по телефону ему не звонила?
– Нет.
– А он ей?
– Тоже нет.
– Отчего же так? Они поссорились?
– Да не знаю я! – Он снова начал заводиться, потому что на этот счет готовых объяснений у него не было.
– Зато я знаю, Суриков, – в голосе Образцовой послышалась усталость. – Вы все врете. Врете, как последний дурак, сами себе хуже делаете. Вот справки из городских телефонных станций Петербурга и Москвы. С телефона Бахметьевой в течение только одного месяца, октября, семь раз звонили в квартиру Шкарбулей, а из квартиры Шкарбулей по телефону Бахметьевой звонили целых двенадцать раз. Вы можете мне это объяснить?
– Ничего не знаю, – отрезал он. – Я целый день на работе был. А при мне Софья никому не звонила. И ей из Москвы никто не звонил.
– Все правильно, – почему-то вздохнула Образцова. – Неужели вас этот факт не настораживает? Софья Илларионовна вела очень интенсивные переговоры со своими родственниками в Москве, но вам об этом ничего не известно. Как же так, Сергей Леонидович?
– Не знаю я! – снова заорал он. – Чего вы прицепились?! Не знаю!
– Конечно, не знаете. Вы и не должны были знать. Вы должны были поехать и разобраться с невесткой вашей хозяйки. И вас должны были арестовать практически сразу же. Там, в Москве. Тогда все ценности, которые Елена и Юрий Шкарбуль не успели растратить, достались бы Софье Илларионовне и ее внуку. Большие ценности. Они ведь расходовали их очень экономно, а ценностей было много. Бахметьев успел наворовать на сотни тысяч долларов, если не на миллионы, и все это богатство в золоте, платине и драгоценных камнях досталось когда-то его вдове, а потом и ее новому мужу. Там еще много осталось, на ваш век хватило бы. Вы ведь именно так договаривались с Софьей Илларионовной?
Он замкнулся. Она все знает. Чего теперь говорить? Упираться бессмысленно, она откуда-то все узнала. Но он ни за что не выдаст Софью. Ни за что. Возьмет все на себя. Софья – это святое.
– Что вы молчите, Суриков? Я права? Вы поехали в Москву, чтобы совершить убийство?
Он молча кивнул.
– Бахметьева знала об этом?
– Нет. Она ничего не знала. Я сам.
– Что – сам? Сам адрес узнал? Сам придумал про ценности? Не морочьте мне голову, Сергей Леонидович. Вас послала Бахметьева. И заранее договорилась со своим внуком обо всем. Они вдвоем в течение двух дней после убийства сдали бы вас милиции, это несложно. Разыграли бы как по нотам.
– Нет!!! Замолчите!!! Не смейте!!! Не трогайте Софью!
Но Образцова будто и не слышала его истерического выкрика, ни один мускул на ее лице не дрогнул.
– Софья Илларионовна давно уже общалась с Виталием. И он прекрасно знал, кто его родной отец и что у него есть еще одна бабушка. Вам это неизвестно, да? Вам Бахметьева говорила, что ни разу не видела внука после отъезда Елены в Москву? Так вот, это неправда. Она вас обманула. Она сделала вас послушным орудием в своих руках. Думаете, это вы сами решили свершить справедливость и отомстить за нее? Нет, Суриков, это было ее решение, и она умело вложила его вам в голову. Она хотела сделать все вашими руками, а потом избавиться от вас и посадить, чтобы вы не путались под ногами. И ей это почти удалось. Вы же арестованы, как видите. Правда, за другое убийство, но сути это не меняет.
– Что вы такое говорите? Вы не смеете… Софья не могла… Она меня любила.
– Сергей Леонидович, своего внука она любила еще больше. Разница, однако, состоит в том, что внук, в отличие от вас, ее совсем не любил. Поэтому приехал в Питер раньше вас, вероятнее всего – самолетом прилетел и убил ее. Чтобы уж совсем ни с кем не делиться. Он-то все точно рассчитал. За одно из убийств наверняка арестуют именно вас, а к нему и второе убийство прилепится. А не прилепится – так и повиснет нераскрытое. Кстати, как вы собирались совершить убийство? Голыми руками?
– У меня пистолет был.
– Да ну? Откуда?
– У Софьи взял. Это пистолет ее сына. Она во время ареста его сумела спрятать.
– И дала вам, чтобы вы совершили убийство в Москве?
– Нет! Я сам взял. Украл. Она не знала.
– И куда дели?
