– Чем занимаешься? – примирительно спросил Шоринов.
– Варю борщ для хозяина, – ответила она, не оборачиваясь.
– Ладно, прекрати. Знаешь ведь, что виновата. Нечего коготки выпускать.
– Как хозяин прикажет.
– Тьфу, дура! – беззлобно плюнул он и вернулся в комнату.
Время тянулось долго, он включил телевизор, бессмысленными глазами потаращился на какой-то боевик, витая мыслями где-то далеко. Его беспокоила ситуация с Тамарой. Тамару нашла и привела Ольга Решина, ручалась за нее, говорила, что девица без принципов, жадная до денег и неглупая. Ну и где теперь эта «без принципов»? Кто ее еще ищет? Зачем? Может, за ней криминал какой-то числится? Все равно нельзя, чтобы ее нашли посторонние, будь то менты или кто другой. Потому что если за Тамарой грешок, то она, чтобы откупиться, может про Шоринова рассказать и про всю операцию с архивом. Когда себя спасать надо, еще и не то расскажешь.
Наконец минутная стрелка завершила полный круг по циферблату, и Михаил Владимирович снова позвонил родственнику.
С появлением архива профессора Лебедева дела у доктора Бороданкова пошли веселее, но, конечно, не до такой степени, чтобы враз все получилось. Собственный архив – это не научный отчет, из которого виден весь ход научного поиска, результаты экспериментов и итоговый результат. Архив Лебедева представлял собой рабочие записи, черновики, наброски. Уже после первого просмотра этих бумаг Александр Иннокентьевич понял, в чем была его принципиальная ошибка и в каком направлении шел сам Лебедев. Но от генерального направления до нового бальзама путь был неблизким и не сказать чтобы уж очень гладким. Бороданков с энтузиазмом принялся за дело, но пока что в отделении у него лежали три человека и все они чувствовали себя с каждым днем все хуже и хуже. Талантливый программист Герман Мискарьянц умер, певец Гирько тоже умер, вчера в анатомичку отправили тело художницы, готовившей иллюстрации к детской энциклопедии. Правда, некоторый сдвиг все-таки наметился, во всяком случае у нынешних пациентов ухудшение состояния шло не так резко. Но все равно до победы было далеко…
Ольга дневала и ночевала в отделении вместе с мужем. И больше всего на свете боялась, что Бороданков узнает, какой ценой пришлось добывать архив. Его дело – заниматься наукой, ковать их общую мировую славу и будущие доходы. Он ни при каких условиях не должен узнать, что за всем этим стоит обман и убийство. И не потому, что Александр Иннокентьевич являет собой образец порядочности и нравственности, нет, отнюдь, он хладнокровно использует людей в качестве подопытных кроликов и равнодушно взирает на то, что они умирают. Но в их смертях он не чувствует опасности для себя: согласно заключениям патологоанатомов, в них нет даже намека на криминал. Подкопаться невозможно, и доказать ничего невозможно. Случись невероятное и приди сюда милиция вместе с прокуратурой, картина выглядит вполне естественно – люди чувствуют себя плохо, а им нужно заканчивать срочную работу. Вероятно, к моменту поступления в клинику они уже были давно больны, и здесь им оказывают помощь исключительно с целью того, чтобы они могли, несмотря на плохое самочувствие, работу закончить. Да, видимо, они все были на пороге кончины, у всех было слабое сердце или изношенные сосуды, вскрытие это подтверждает, но ведь вы сами знаете, как творческие работники относятся к своему здоровью. Трудятся, пашут, работают на износ, к врачам не обращаются. Помочь им уже было нельзя, во всяком случае в плане здоровья. А родственники все подтвердят. Ведь все пациенты пришли в отделение добровольно, всем им говорилось, что здесь их не будут лечить от тех болезней, которые не дают им нормально работать, всем предлагалось лечь в другую клинику на обследование. Некоторые соглашались на обследование, тогда Бороданков сам звонил друзьям, многие из которых были светилами в той или иной области медицины, и оказывал протекцию. Другие не соглашались, им важно было побыстрее закончить то, над чем они в данный момент работали, и они хотели только получить уход и поддерживающую терапию – витамины, покой, диету, традиционные стимуляторы. Да, часть из них, к сожалению, скончалась. Но лишь часть, и то небольшая. А большинство благополучно закончили работу и вернулись домой. Кто? Увы, не могу сказать. Врачебная тайна, анонимность пребывания в отделении гарантирована. Почему? Бог мой, да неужели вы не понимаете? Это же элементарно. Разве вы не знаете, что чаще всего мешает продуктивной творческой работе? Разумеется, алкоголизация и наркотизация. Человек пьет или принимает наркотики, а работать нужно, вот он и приходит с просьбой помочь. Потому и приходит, что здесь мы спрячем его от любопытных глаз, выведем из запоя, создадим условия для нормальной успешной работы. И никто никогда не узнает, что этот человек, кумир публики, любимец читателей, известная личность, создавал свое творение при помощи и содействии врачей. Во избежание недоразумений такие пациенты даже ему, доктору Бороданкову, не называют свое настоящее имя. Так что извините, господа хорошие, помочь ничем не могу. А с теми, кто в данный момент находится в отделении, вы можете побеседовать, они вам подтвердят все, что я сказал. И Бороданков, и его жена Ольга знали, что так оно и будет, подтвердят, потому что внешне выглядело все именно так. И при такой постановке вопроса бояться доктору Бороданкову было совершенно нечего, кроме разве что мук совести, но с этим у него был полный порядок. А вот с криминальными трупами дело принимало совсем другую окраску и другой вид. Он бы никогда не согласился связываться с явным криминалом, он был разумно боязлив. Украсть чужие идеи, результаты чужого научного труда – это дело привычное, покажите-ка хоть одного человека, которого бы за это сурово наказали в нашей стране. А криминальные трупы – это совсем иное. Перспектива оказаться в тюрьме Александра Иннокентьевича ну никак не радовала. Более того, она могла выбить его из колеи настолько, что он сам потерял бы способность нормально работать и не смог бы довести бальзам. И прощай мировая слава и большие деньги.
Ольга Решина была другой. И она готова была идти по трупам во имя мировой славы и больших денег. Но ее мужу знать об этом было совсем не обязательно. Более того, она старательно изображала сострадание к умирающим пациентам, чем вызывала насмешливо-снисходительные взгляды Бороданкова. На самом же деле чужая смерть ее не смущала. Поэтому она даже не вздрогнула, услышав от своего бывшего любовника Шоринова, что он помнит данное ею обещание и теперь ей пора подключаться.
– Твоя Тамара ведет себя неправильно, – выговаривал ей Михаил Владимирович. – А теперь вот ее кто-то ищет, и если Николай сумел выяснить, куда она делась, то и они смогут. Я принял меры к тому, чтобы эти люди не смогли пройти тот же путь, что и Коля. Но на этом пути четыре звена. Троих просто заткнули, а с четвертым нужно поработать. Нужно выяснить, как много этот человек знает, не рассказала ли ему Тамара что-нибудь лишнее. Этим займешься ты.
– Хорошо. – Она согласно кивнула. – Я должна только выяснить, насколько этот человек информирован?
– Нет, не только. – Шоринов многозначительно посмотрел на нее. – Сначала выяснить, а потом решить, нужно ли делать что-то еще.
– То есть ты хочешь сказать, что делать «что-то еще» нужно будет не только с ним? – нахмурилась Ольга.
– А вот это ты и должна выяснить у него. Во-первых, что ему рассказала Тамара, и во-вторых, рассказывал ли он сам об этом еще кому-то. Мы должны охватить полностью тот круг людей, который выводит на Тамару и на ее связь с событиями в Австрии, с одной стороны, и с нами, с другой.
