Энквен молчал, но по его глазам, по всему облику было видно, что он фиксирует в памяти все, происходящее в эту историческую минуту, лучше любого прибора.
Охлажденная до сверхнизких температур антенна, подвешенная в магнитном поле, зарегистрировала таинственные гравитационные волны, излучаемые Черной звездой.
Теперь оставалось накапливать данные, сопоставлять, сортировать, наносить на полотно мазки до тех пор, пока из хаоса штрихов проступит цельная картина…
Капитан сживался с условиями искривленного пространства. Белковым было легче. Они быстрее, чем человек, приспосабливались к любой среде.
Жить в удивительном мире, в самой сердцевине его вполне возможно, об этом красноречиво говорили месяцы, проведенные здесь, – месяцы, которые начали складываться в годы. Однако мир этот не любит расставаться с теми, кто случайно или по доброй воле попал к нему в гости.
Теперь, когда работа по исследованию гравитационных волн успешно продвигалась, Икаров все чаще задумывался над тем, как сумеет «Пион» вырваться из железных объятий Черной звезды? Возможно ли будет отыскать для корабля такую траекторию полета, которая пронзила бы незримую оболочку, отделившую корабль от внешнего мира?
Земляне не представляли, что гравитационное поле Тритона окажется таким могучим.
Пора, пора было подумать о возвращении. Но кто поведет корабль обратно? С экипажем происходило неладное. Однажды капитан с тревогой обнаружил, что белковые начали терять память. Это было неожиданно и противоречило всей земной роботехнике. «Обучая белкового, передавая ему информацию, мы делаем насечки на граните, – любил повторять когда-то Ливен Брок. – Эти насечки не должен сгладить поток времени. Белковый будет помнить все, что мы дадим ему, – от годичных колебаний температуры Марса до методов решения интегральных систем». В условиях Земли при относительно слабой гравитации и почти неискривленном, «плоском» пространстве слова Ливена Брока были справедливы. Но когда притяжение Тритона спутало пространство и время… Неравномерный поток времени как бы вымывал информацию, накопленную белковыми в Солнечной системе.
Встревоженный Икаров несколько раз проверил и свою память. И убедился, что она не сдала. В конечном счете человек оказался сильнее белковых!
Пришлось срочно заняться памятью белковых. Для восстановления памяти роботов капитан решил пустить в ход блоки биопамяти, которые хранились в информационном отсеке.
Свободные от вахты роботы смотрели регулярно сеансы, наново впитывая то, чему их когда-то учили.
Однажды, роясь на полках в поисках материала для очередного сеанса, Икаров обнаружил незнакомый блок. Он стер с него пыль, но надписи не обнаружил. И тут мгновенное, как молния, воспоминание пронзило его.
…Это было, когда он, вернувшись с Рутона, прилетел к Лин на Луну. Они отправились на стапели, забрели на строящийся «Пион» и долго бродили по гулким отсекам корабля, одни из которых были собраны полностью, другие – наполовину, а третьи только закладывались. Они долго пробыли в оранжерейном отсеке, заглянули в обсерваторный, потом в астролабораторию… Затем, уже на обратном пути, спускаясь по центральному стволу, Лин спросила, указывая на закрытый люк:
– А здесь что?
– Информационный отсек, – ответил Федор без запинки, хотя был в первый раз на корабле.
– Я загляну туда, – сказала Лин, останавливаясь на аварийной лесенке, по которой они спускались.
– Хорошо, зайдем, – согласился Федор и взялся за ручку люка.
– Нет, я одна войду, – сказала Лин.
– Подожду тебя здесь, – пожал плечами Федор.
Через минуту Лин вышла, и они начали молча спускаться.
– Когда ты был на Рутоне, я приготовила для тебя одну вещицу, – сказала Лин, когда они вышли наружу.
– Что за вещицу? – поинтересовался Федор.
– Так, пустяки… Биоблок, на который я записала свой голос… – сказала Лин.
– О чем же говорит этот голос?
– О тебе… обо мне… о времени… – сбивчиво пояснила Лин.
– Я буду беречь этот блок.
Лин покачала головой.
– Ты получишь его не теперь, Федя, – сказала она, – не сейчас, когда мы вместе, а когда-нибудь, когда мы расстанемся, ты будешь одинок и тебе будет тяжело.
– Договорились, – весело сказал Федор. – Давай сюда блок, я послушаю его, когда мы расстанемся и я улечу на Землю. Там я буду одинок, и мне будет нелегко.
– Ты знаешь, о чем я говорю. Не смейся, – тихо произнесла Лин, и было в ее голосе такое, что улыбка сразу сбежала с лица Федора. – Я хочу, чтобы этот блок ты слушал на «Пионе», когда улетишь к Черной звезде.
– Ты спрятала блок в отсеке? – догадался Федор.
Лин кивнула.
– Но ведь там, должно быть, десятки тысяч блоков! – с отчаянием произнес Федор.
– Да, все стеллажи загружены, – подтвердила Лин.
