содержится более глубокая философия, чем в собственно русской философии. Русскую философию, в ее стихийной форме, мы больше тогда познавали из литературы. Это немножко связано, видимо, с тем, что русская литература и искусство возникли таким мощным взрывом, благодаря которому русский XIX век может считаться наравне с веком Перикла и с эпохой Возрождения. Это был океан гениев. И русскую литературу считают к тому же самой философичной в мире.
Что касается самой русской философии, которая обычно занимает какое-то среднее место между философией в западном понимании и богословием — то все, что ею создано, это только начало. России еще предстоит выразить себя в сфере философии и метафизики по крайней мере в той степени, как она гениально, но все-таки не полностью, выразила себя в искусстве и литературе. Россия слишком глубинна и значительна, чтобы не выразить себя с достаточной силой в такой исключительно важной сфере, как философия и метафизика.
— В. Розанов всегда был весьма интересен для меня. До известной степени Бердяев. Любопытные откровения были у славянофилов, включая Чаадаева.
Видите, когда я говорил о том, что Россия еще должна выразить себя в сфере философии и метафизики, я этим не хотел сказать, что русская философия еще не вышла из детского состояния. Нет. Потому что здесь были удивительные люди. Например, Леонтьев, Федоров, Данилевский, который предугадал многие позднейшие западные работы. И, наконец, даже такая альтернативная российская мистика, как мистика Блаватской, Гурджиева, которые получили большое признание на Западе.
И все же русскую философию я больше чувствовал через литературу, например через поэзию Блока, Белого, Тютчева, Есенина. У меня есть специальная работа по этой теме, в которой выражено мое понимание философского подтекста русской поэзии. И, конечно, особенность русской философии состоит в том, что часто ее объектом становится сама Россия как таковая. Скажем, как объектом немецкой философии явились мировой дух, или вещь в себе, или становление Абсолюта в мировой истории, так в русской литературе и философии объектом была сама Россия, сама страна становилась философско-мистической и метафизической реалией. Это крайне интересно, потому что такого нет нигде.
На Западе русская философия известна, конечно, меньше, чем сама западная. Это и понятно. Но сейчас в Германии проводятся большие исследования по русской философии и отмечают ее особенности, а именно ее дистанцию от норм западного рационализма, и этим, видимо, она привлекательна.
Как вы знаете, литература при коммунистическом режиме продолжала существовать, традиция почти не прерывалась. Ведь в советское время жили и творили такие великие писатели, как М.А. Булгаков и А. Платонов. А философская традиция — более тонкая, еще только нарождающаяся в России, и она трагически прервалась. Удар был нанесен чудовищный. В самый начинающийся расцвет русской философии вдруг все рухнуло. Поэтому сейчас надо все воссоздавать сначала.
— На Западе в философии существуют как бы две линии: одна — академическая, другая — альтернативная. «Альтернативная» философия связана главным образом с Востоком. Причем эта философия тоже изучается в университетах, но фактически она выходит за рамки университетов и существует в различных обществах и центрах и часто привлекает молодежь, в то время как академическая западная философия в настоящее время носит более замкнутый характер.
Последним величайшим западным философом был Хайдеггер. Но дальше западная философия в основном вращалась вокруг частных вопросов, связанных с отношением между языком и реальностью, и замыкалась в довольно узкой сфере.
«Альтернативная» восточная философия, хотя в университетах не пользуется большой поддержкой, все же изучается. Однако главным образом в рамках западной ментальности с преобладанием рационалистического подхода. Но когда эти течения выходят за пределы университетов, они становятся действительно альтернативными, потому что практикуют мировоззрение, абсолютно противоположное тому, которое господствует в западном официальном мире вообще.
— Я думаю, что это так. Альтернативность заключается не только в том, что существует мировоззрение совсем другое, чем официальное, господствующее, но и в том, что это мировоззрение привлекает значительное число людей. Отсюда все попытки ухода от западной денежно-технологической цивилизации. До известной степени восточная метафизика — вызов современной цивилизации в ее наиболее ярко выраженном западном варианте, когда обожествляются деньги и создается новая глупейшая американская утопия по формуле: «деньги решают все» — даже и проблему смерти.
Меня больше всего привлекали высший индуизм, восточная метафизика, но не индуистская религия. Здесь есть один тонкий момент, ибо индуизм — это очень широкое понятие. Одно дело индуизм как религия, это относится только к Индии, другое дело — индуистская метафизика, Веданта, йога, медитативная практика. Богореализация — это общечеловеческое достояние, стоящее над религией, ибо это означает вхождение в Божественную реальность путем знания, путем особого знания — не рационального знания, а сверхрационального знания. То есть это подход к Божеству не путем веры, а путем метафизических знаний и соответствующей духовной практики. Это выходит за пределы религии, ибо религия не единственный способ связи человека с Богом.
И сразу мне бы хотелось яснее выразить то, что коренным образом отличает восточное мышление от западного. Здесь можно перечислить много моментов. Один из них — подход, связанный с метафизическим знанием. На Западе все-таки преобладала вера, а не знание, хотя были определенные исключения.
Но более кардинальным отличием является то, что в индуистской метафизике не существует непреодолимой пропасти между творцом и творением, ибо она основана на концепции не-дуализма. Напротив, в западном сознании наличествует фатальный разрыв между творцом и творением, между Богом и человеком. Исключением — до некоторой степени — является православная концепция обожения.
В применении к человеку ведантийский не-дуализм выражается, как известно, в знаменитой концепции тождества между Атманом (Божественным Я внутри человека) и Брахманом (объективным Абсолютом). Сама эта концепция является шоком для западного сознания, если оно способно воспринять это тождество как реальность. Такая пропасть непреодолима и в традиционном исламе (суфизм — это исключение, навеянное Индией).
Проблема заключается в том, что на глубинном Востоке абсолютно противоположная ситуация, то есть там считается, что высшим достижением человека является Богореализация и человек может достигнуть такой ступени, такого единства с Абсолютом, что «становится» не чем иным, как Богом, вернее, скрытое высшее Я в человеке оказывается абсолютно тождественным Богу. И на этом стоит вся восточная метафизика. Не религия. В пределах религии всегда есть определенный разрыв между Богом и человеком. В восточной метафизике этот разрыв уничтожается не за счет того, что «человек становится Богом», потому что такие претензии были бы чистым сатанизмом и даже бессмыслицей, а за счет того, что внутри человека находится определенное скрытое от него ядро — Божественное Я. И человек может, уничтожив в себе все человеческое, отбросив отождествление себя со своим телом, умом, психикой, с «эго», открыть в себе нечто Божественное и прийти к этому божественному Я как к своему истинному Я. Таким образом, не человек «становится» Богом, а просто человек открывает в себе Бога как свое подлинное Я.
По восточной традиции в своем высшем выражении человек, строго говоря, не является человеком. Это только оболочка, внутри которой находится Божественная реальность. И конечная реализация человека — это Богореализация, что означает в общем конец человеческого существования, то есть человек не становится Богом, а, наоборот, отсекает от себя все тварное, человеческое, включая свое индивидуальное Эго, и то, что остается, является божественной реальностью, Атманом, тождественным Брахману. На принципе тождества между Богом внутри человека и объективным Абсолютом зиждется таким образом вся восточная метафизика. Очень важно при этом знать, что временное, индивидуальное «я» человека, с которым он обычно себя отождествляет, не имеет ничего общего с этим высшим Я. Временное Я — это то, что, собственно говоря, и составляет индивидуальность человека, то есть тот комплекс, с которым обычно в жизни мы себя отождествляем. Цель заключается в том, чтобы убить в себе не только низшие
