экипажи собирают. А вот в Санкт-Петербурге, помнится, Фрезе в своих мастерских автомобилями серьезно занимается.
— Точно, Фрезе! — просиял Овчинников. — Мы можем ему двигатели поставлять, а он их на свои экипажи ставить начнет. Сейчас он каким-то кустарным методом двигатели клепает, с иностранных вроде бы скопированных. Дрянь двигатели, как я слышал: ломаются, перегреваются…
— Прекрасно, — кивнул Олег, быстро записывая услышанное. — Полагаю, с ним следует поговорить. Значит, так, Степан Васильевич. Чтобы не напрягать лишний раз Федора Федоровича, вы возьмете на себя работы по построению модели. Найдите молодого многообещающего мастера, разъясните ему, что к чему… ну, сами, думаю, разберетесь. Когда закончите вчерне – свяжетесь со мной. Посмотрим, что вышло. Скажем, месяца вам хватит? Плюс еще месяц на доводку и пару недель на непредвиденные обстоятельства наподобие забастовок. Таким образом, к середине-концу ноября ожидаем полнофункциональную рабочую модель и полную документацию. Потом выходим на… э-э-э, как их… братьев Бромлей и их банк с идеей консорциума. Здесь, Федор Федорович, без вас не обойтись. Параллельно общаемся с Фрезе – ну, его я беру на себя. Надо же, в конце концов, на столицу посмотреть. Вы, Ганс Генрихович, работаете с мастером, назначенным Степаном Васильевичем, помогаете ему знаниями и опытом. Если знаете, кого из коллег по Училищу сможете привлечь, привлекайте смело.
Все трое загипнотизированно кивнули.
— Ну, вот и ладушки, — кивнул Олег. — Я стану периодически наведываться, смотреть, как идут дела. Если понадобится моя помощь, не стесняйтесь. Имейте в виду, господа, экономика – прежде всего транспорт. Железные дороги – вещь отличная, но в каждое село их не протянешь. Дело, которое мы задумали, крайне важно для страны, и первопроходцы останутся в истории, я вам гарантирую. Вопросы есть?
Он осекся, с ужасом поняв, что неосознанно переключился на стиль общения Народного Председателя. Сейчас Гакенталь даст мне по морде за хамство и выбросит на улицу. И будет прав, что характерно. Чего я здесь раскомандовался? Ой, мама…
Вопреки ожиданиям Гакенталь, однако, не стремился бить по морде и выкидывать на улицу. Вместо того он благосклонно покивал.
— Думаю, все понятно, Олег Захарович, — благодушно сказал он. — Заезжайте только почаще, не бросайте нас.
— Прекрасно, — кивнул Олег, вставая. — Тогда всего хорошего, господа.
Он быстро пожал всем собеседникам руки и вышел, почти выбежал на улицу. Сердце колотилось. Думай, что и как говоришь, придурок, зло ругнул он себя. Иначе плохо кончишь. Ишь, раскомандовался… Ладно, пронесло, и на том спасибо.
Полуденное солнце близилось к зениту, редкие перистые облачка безмятежно висели на голубом небосклоне. Утренняя знобкая прохлада рассеялась, и ветерок рассеянно гонял по мостовой желтые и красные листья. Но в его ласковом дуновении отчетливо сквозило ледяное дыхание надвигающейся зимы. Осень властно вступала в своим права. Олег глубоко вздохнул и покрутил головой в поисках извозчика. Пожалуй, давно следовало прокатиться по Москве и как следует изучить город. И, кстати, надо бы захватить с собой Оксану – ей тоже полезно. Она уже отошла от шока, но все еще ходит какой-то сонной. Встряска ей определенно не помешает…
Трое оставшихся в конторе какое-то время молча смотрели друг на друга. Первым очнулся профессор.
— Значит, дражайший Федор Федорович, вы утверждаете, что ваш человек – чиновник департамента московской управы? — с сарказмом спросил он. — Уж позвольте не поверить. Я за свою жизнь чиновников навидался. Чтобы кто-то из этих stümpfsinnig Dummpkopfs сумел на равных спорить со мной, да еще и убедить меня? Фэ! — он ехидно фыркнул.
— Да, — согласился Гакенталь. — Не похож. Совсем не похож. Вы бы видели, как вчера в ресторане он разговаривал с моими знакомыми инженерами об угольной промышленности! О шахтном деле никакого представления не имеет, Кузбасс от Донбасса не отличает, но ведь вопросы о таких вещах задает, о которых даже я ни сном ни духом…
— И как на днях лазил по нашему заводу, тоже видеть надо, — задумчиво добавил Овчинников. — Любопытный, как щенок, но явно на производстве не впервой. Аккуратен, в опасные места сам не лезет, головой зря не рискует. Каску попросил – нет, вы только подумайте! Каску, как солдат! Смешно, на первый взгляд, но если подумать… Нет, господа, тут дело нечисто. Не бывает таких знающих чиновников, умеющих к тому же слушать и понимать.
— Почему же, попадаются иногда, — не согласился Гакенталь. — Но отнюдь не в управе. Он уже не мальчик, в его возрасте и с его умом уже либо высоких чинов достигают, либо с государственной службы уходят благодаря проискам завистливого начальства. Да и тон его… командирский, причем неосознанно- командирский, словно и мысли не допускает, что могут не согласиться… Вот министром или товарищем министра я господина Кислицына очень хорошо себе представляю, тем паче командует он соответственно. А инспектором городской управы – нет, не складывается.
— Шпион? — полуиронично-полусерьезно осведомился инженер.
— Тогда я папа римский, — хмыкнул заводчик. — Да пусть хоть шпион, мне все равно, если такие идеи дарит. Жаль, что в инженеры ко мне не пошел. Подучили бы, и вышел бы тебе, Степан, достойный товарищ. В наше время, когда все только о политике и думают, толковые люди ох как редки. Жаль…
— Откуда он взялся, такой умный и проницательный? — осведомился профессор, тяжело поднимаясь на ноги. — В Санкт-Петербурге не бывал, Москву не знает… Каменск – он где?
— Сказал, что где-то в Екатеринбургском уезде Пермской губернии, — пожал плечами Овчинников. — Екатеринбург я знаю, довольно крупный промышленный центр на Урале. А вот про Каменск не слышал никогда. Ну, мало ли в России небольших городов? Но тут я нашему Олегу свет Захаровичу совершенно определенно не верю. Чтобы в захолустье нашелся человек с подобным уровнем знаний?
— В общем, темна вода во облацех, — задумчиво подытожил Гакенталь. — Но разве нам важно, кто он? Что думаешь, Степан? Управишься с двигателем за два месяца, как наш гость предположил?
— Управлюсь, — твердо кивнул инженер. — Надо только прикинуть, кого из мастеров на дело поставить. Надежный нужен человек, не пьющий, политикой не интересующийся. И с толковыми рабочими тоже туго.
— Ну, найдешь кого-то, — хмыкнул заводчик. — Чай, немаленький у меня завод, людей хватает. И присматривай самолично.
— Сделаем, Федор Федорович, — твердо кивнул Овчинников. — Обязательно сделаем.
— Как идет подготовка к восстанию?
Говорящий был хмур и лаконичен. С раннего утра у него болела голова и текло из носа, и больше всего ему хотелось выпить полстакана водки с перцем и закутаться в одеяло у себя на кровати. Но долг не позволял ему пренебречь таким важным делом, как очередное собрание. Особенно сейчас, когда успех уже рядом, рукой подать… Он обвел взглядом сумрачную комнату, забитую народом, — на сей раз для проведения встречи избрали местом одну из подсобок Трехгорной мануфактуры. — Товарищ Черномордик?
— Рабочие настроены правильно, — не менее хмуро откликнулся тот, к кому обращались. — Особенно распространено понимание ситуации на орехово-зуевских мануфактурах. Впрочем, в городе тоже процент сознательных товарищей достаточно высок. На нашей стороне не только рабочие, но и революционные студенты, и даже некоторые фабриканты наподобие Шмита.
— То есть мы определенно можем рассчитывать, что в нужный момент сможем вывести людей на улицы? — уточнил председатель собрания.
— Да, товарищ Худой, — согласился товарищ Черномордик, в обычной жизни носивший фамилию Ларионов. — Люди готовы, боевые дружины сформируем в течение одного-двух дней после сигнала. Дело только за самим сигналом. Ну, и за оружием тоже.
— Хорошо, — кивнул председатель. — Товарищ Николай Матвеевич, что вы можете сказать об оружии?
— С оружием проблем не возникнет, — нехорошо усмехнулся тот. — Револьверов у нас хватит, чтобы
