Английские острова, Крым и так далее. Правда, следует учесть, что формы материков, как северного, так и южного, походят на наши весьма отдаленно. Равно как и Сахара, которую вы называете Африкой, существенно больше по размерам…
— И все же, — перебил его Зубатов, — где находится ваша Ростания? В России ее точно нет. Поверьте мне как человеку, побывавшему в самых разных уголках империи.
— Вот на данный вопрос, Сергей Васильевич, — Олег развел руками, — как вы сами понимаете, я ответить не в состоянии. Могу лишь предположить, что где-то на соседней планете. Как я понимаю, ваши ученые уже выдвинули гипотезу о множественности миров? Впрочем, соседняя планета – тоже вряд ли. Я успел убедиться, что местное небо радикально отличается от нашего. Прежде всего – количеством звезд, у вас их не просто больше, их неприлично много, я бы сказал – тысячи и тысячи против наших двадцати семи. Хотя и наша наука имеет слабое представление о космосе в целом. Недавно в одном докладе видел фразу о том, что, возможно, большую часть звезд от нас скрывает какое-то пылевое облако. В общем, темна вода во облацех… я правильно говорю?
— Хм… Предположим. Значит, вы попали сюда из совершенно иного мира. Из какого именно – пока оставим в стороне. Давайте поговорим об его устройстве. Что такое Народный Председатель?
— Высшая должность в государстве. Аналог императора вашего мира, за исключением того, что он формально выборный.
— Формально? И кто же его выбирает?
— Народ. Всеобщие, если можно так выразиться, прямые и равные выборы. Так, по крайней мере, декларируется.
— А на деле?
— А на деле Народный Председатель должность практически пожизненная. Раз выбранный, он не сменяется до самой смерти. В истории известно только два случая, когда Нарпред ушел в отставку, и оба раза – по причине собственной мягкотелости. Новый Нарпред определяется путем долгих бюрократических игр, та группировка, что сильнее, выдвигает своего кандидата. Поскольку второй кандидат никогда не выдвигается… Точнее, раньше никогда не выдвигался… выдвинутый побеждает и правит.
— И какая же группировка поддерживала вас, Олег Захарович?
Олег немигающе уставился на него.
— Можно, я пока оставлю вопрос без комментариев? — сухо осведомился он. — Вы, надеюсь, не ожидаете, что я за полчаса расскажу вам историю последних лет этак трех своей жизни, и еще за пять минут – о Хранителях?
— Так… — Зубатов отхлебнул остывшего чаю. — Предположим. Ну ладно, оставим пока. Кто такие Хранители, кстати?
— Я знаю людей, которые за ответ правую руку отдали бы, — Олег тоже отхлебнул из своего стакана. — Никто не знает. Канцелярия обратила на них внимание лет за пять-шесть до того, как я… Ну, в общем, лет десять назад. Но они так мастерски уходили от слежки, что о них ничего так и не выяснили. Потом неожиданно они вдруг прорезались явно, вошли в контакт, чуть ли не взяли под контроль государство, а потом вдруг пропали, как в воду канули. Они обладали потрясающими технологиями, о каких наши ученые ни малейшего представления не имели. Появлялись и исчезали в любом месте, где и когда хотели, знали все на свете, управляли гравитационными волнами с большей легкостью, чем мы включаем свет в комнате… Натуральный бог из машины. Канцелярия сначала под руководством Шварцмана, а потом и Пашки перетряхнула страну кверх тормашками, но так и не нашла никаких следов, никаких зацепок.
— Хорошо. Но скажите мне вот что, Олег Николаевич, — голос Зубатова вдруг стал вкрадчивым, — откуда вы, человек из другого мира, в совершенстве знаете русский язык? У нас даже иностранец не всегда умеет так язык выучить, да что иностранец – свои, случается, с трудом языком ворочают! А у вас речь – словно вода в речке течет, гладко и без запинок. А?
— Бэ! — не удержался Олег, тут же выругав себя за несдержанность. — Понятия не имею, откуда знаю! Русту я не забыл, но и русским владею. И не только русским. Периодически натыкаюсь в газетах на разные иностранные словечки, и каждый раз осознаю, что знаю соответствующий язык. По крайней мере, говорить на нем могу. Пока что я опознал английский, немецкий, французский, шведский, финский, испанский, включая каталонский диалект, два диалекта китайского и японский.
— Ого! — Зубатов аж присвистнул. — На самом деле?
— Не знаю, — растерянно откликнулся доктор. — Сам только что услышал.
— Хорошо, потом проверим. Н-да… — Начальник Охранки откинулся на спинку кресла, рассеянно пощипал бородку. — История, прямо скажем, из тех, которым я бы лично никогда не поверил. Скажите, Олег Захарович, можете ли вы подтвердить свои слова как-нибудь… материально? Не только словами? Поймите меня правильно…
— Да понимаю, — отмахнулся Олег. — Видите ли, чтобы предоставить доказательства, мне нужно знать о вашем мире чуть больше. Есть ощущение, что наша технология вашу превосходит весьма значительно. Например, как рассказал Михаил Кусаевич, электрический свет присутствует только в некоторых зданиях – государственных учреждениях и отдельных жилых домах. Здесь, в клинике, используются, — он поморщился, — керосиновые лампы. Читать вечером невозможно, глаза болят. Спасибо хоть лето на дворе, сумерки поздние, но август уже дает о себе знать.
Он помолчал, машинальным жестом вскинул левое запястье.
— Вот, кстати, — продолжил он. — Когда я сюда попал, на руке у меня были электронные часы, я точно помню. Они совершенно не похожи на местные. Судя по электрическому освещению, вы не то что не знаете, как такие делать – даже и теорий-то близко не открыли, на которых мои часы базируются. Что еще? Ручка самопишущая в нагрудном кармане лежала – из пластмассы сделана, только перо золотое. Пиджак, кажется, не то с полиэстром, не то с иной синтетикой, но он не так нагляден. Впрочем, если утюг неловко поставите, сразу все поймете. Еще? А, ну да, разумеется. Удостоверение Народного Председателя с фотографией, в пластик запаянное, с пятью степенями защиты, тоже где-то в пиджаке лежало… наверное. Кажется, в левом внутреннем кармане. Молния железная в брюках явно от ваших пуговиц отличается. Хотя, может, мне она просто здесь не попадалась.
— Электронные часы? — неожиданно Зубатов жестом фокусника вытащил из кармана металлический браслет. Небрежным движением вынув его из пальцев чиновника, Олег кивнул.
— Да, они. Надеваются вот так… — он автоматическим движением застегнул браслет на запястье. — Вуаля.
— Спешат ваши часики-то… — Зубатов снова подобрал ложечку с блюдца и завертел ее в пальцах. — Существенно спешат. Н-да.
— То-то мне казалось, что у вас сутки немного длиннее, — непонятно чему обрадовался Кислицын. — Вот, кстати, и засеку, насколько. Ну что, Михаил Кусаевич, теперь-то вы мне верите? — он сдернул браслет с руки и сунул его в руки оторопевшему доктору. Тот завороженно уставился на мигающие под стеклышком знаки. — Кстати, я обратил внимание – цифры у вас точно такие же, как и у нас. И русские буквы от нашего алфавита тоже почти не отличаются, ну, с небольшими вариациями…
Ходики в углу негромко пробили три раза.
— Вот что, — Зубатов рывком встал из кресла и одернул пиджак. — Думаю я, Михаил Кусаевич, что любезному нашему Олегу Захаровичу здесь делать больше нечего. На умалишенного он явно не похож, остальное же – не по вашей части. Выписывайте его, пожалуй. Завтра с утра пришлю за ним своего человека, — игнорируя слабые попытки протеста, он ухватил доктора за рукав, вытащил из кресла и увлек в коридор. — И еще вот что. Его дело я у вас тоже заберу. И лучше никому не рассказывайте, что этот господин вообще у вас появлялся. Времена неспокойные, вдруг кому-то захочется его шпионом изобразить или революционером-бомбистом. Понимаю, что науке ничего подобного не известно, но ведь жила же она до того, верно? И далее проживет без нашего феномена.
Болотов открыл рот для возражений, но Зубатов только улыбнулся.
— До встречи, Олег Захарович! — крикнул он в приоткрытую дверь. — Еще увидимся!
Проводив гостя, доктор вернулся в кабинет и растерянно замер посреди комнаты.
— Знаю, случается, — посочувствовал ему пациент, теперь уже бывший. — Есть люди, которых пытаться остановить – что против ветра… м-м, плевать. Ну, что делать. Не могу же я, в самом деле, вечно ваш хлеб есть? Давайте готовиться к выписке. Кстати, он как, серьезный мужик?
