погибли. Но ты прав, господин – она хорошая девочка. Плохих детей вообще не бывает. Бывают только плохие взрослые, не умеющие их как следует воспитывать.
Он погладил по голове стоящую рядом с ним старшую девочку.
– Ну что, Цу, пошли. Карусель по пути, посадим их, и мы с Карой пойдем.
Он отвернулся от Сая, но, поколебавшись, искоса бросил на него взгляд.
– Прошлое остается в прошлом, – ровно произнес он. – Печаль об ушедших следует хранить в сердце, но не в глазах. Нельзя позволять ей застилать взгляд в будущее. Неужто ты думаешь, что она хотела бы еще и твоей смерти? А если бы погиб ты, хотел бы ты, чтобы она последовала за тобой?
Сай вздрогнул, словно от удара, и раскрыл рот для ответа, но парень со спутницами уже уходили по аллее. Ну и дела… Он что, тоже его насквозь видит?
Он смотрел вслед уходящим и чувствовал, как отпускает его страшное напряжение, в котором он жил последние дни. Подумав, он сел прямо на утоптанную землю смотровой площадки спиной к обрыву, оперевшись на изгородь, и закрыл глаза. Пропасть больше не манила его. Да, он бы точно не захотел, чтобы Расума последовала за ним в смерть. И если он умрет – кто станет хранить память о ней?
– И согреет надеждой меня лепестков хоровод… – пробормотал он про себя. – Спасибо тебе, молодая госпожа Яна.
Вечером, после ужина, Цукка постучалась в дверь комнаты Дзинтона.
– Входи, Цу, – откликнулся Демиург. Он сидел на пятках посреди комнаты и, казалось, медитировал. Дисплей на столе переливался радужными линиями.
– Дзи, я хотела спросить насчет Яны – там, в парке, – девушка присела на край кровати. – Что там был за человек? Он к ней приставал? Он извращенец?
– Ты за кого больше испугалась – за него или за Яну? – рассмеялся Дзинтон, открывая глаза и одним гибким движением поднимаясь на ноги. – Цу, мне жаль насильника, который попробует с ней что-нибудь сотворить. Убить она его не убьет, надеюсь, но к маленьким девочкам он больше никогда в жизни не сунется. Да и к большим, пожалуй, тоже. Но нет, здесь совсем другое, – он посерьезнел. – Наша Яна сегодня спасла жизнь человеку.
– Жизнь? – недоуменно спросила девушка. – А как?
– Он намеревался покончить жизнь самоубийством. Какая-то страшная трагедия в недалеком прошлом сломала ему психику. Предположительно смерть любимой женщины – в мозге имелась характерная комбинация возбужденных участков. Либо кто-то из родителей, либо девушка, скорее всего, второе – для родителей такая комбинация не слишком часта. Яна… успокоила его.
– И как же?
– Эффектор. Благодаря ему она чувствует эмоции людей, помнишь? Я подозревал, что он работает и обратном направлении, но точное подтверждение получил только сейчас. Нейроинтерфейс ее эффектора временно подавил возбуждение на некоторых участках коры. Обычно в этом случае формируется схема, напоминающая замкнутый круг: участки взаимно стимулируют возбуждение друг друга, не позволяя ему утихнуть, улечься эмоциям. Эффектор имплантировал ментоблок, заблокировавший часть очагов возбуждения, что позволило оставшимся участкам войти в затухающий ритм.
– Ничего себе… – пробормотала Цукка. – А что еще умеет эффектор?
– Много чего. Видишь ли, эффектор сам по себе далеко не ограничивается силовой компонентой. Просто манипуляторы наиболее заметны и чаще всего проявляются первыми. Но на самом деле вирусный эффектор – чрезвычайно интеллектуальное устройство, он на два порядка умнее, чем все компьютеры на вашей планете, вместе взятые. Помимо силовой составляющей он содержит кучу других компонентов, активирующихся случайным образом – объемный сканер, как у Карины, эйдетивная и пространственная память, эмпатия, способность обходиться без сна, ускоренный метаболизм и так далее. Одна из них – имплантатор ментоблоков, который и проявился у Яны. Судя по анализу эффектора, вероятность его проявления в общем случае практически нулевая, но вот у нее прорезалось…
– Ментоблок? – Цукка наморщила лоб. – Что это?
– Более-менее строгое определение выглядит примерно так: ментоблок – устойчивая совокупность возбуждающих и тормозящих импульсов в нейронах головного мозга, определенным образом влияющая на мыслительные и эмоциональные процессы человека. Ну, и не только человека. Существует четыре градации ментоблоков в соответствии с вызываемым ими эффектом. Первый уровень – минимальное вмешательство в эмоциональную сферу, прекращающееся в скором времени после имплантации. Эти ментоблоки не имеют долговременных последствий, так что мы достаточно часто применяем их в общении с биоформами. Например, когда я впервые рассказал тебе, что я Демиург, я имплантировал тебе простенький ментоблок первого уровня, подавляющий слишком сильные эмоции, чтобы ты могла сохранять ясность мышления. Типичное время существования такого ментоблока – час-полтора, и именно такой эффектор Яны установил тому мужчине.
– А какие еще ментоблоки ты мне устанавливал? – подозрительно бесстрастным тоном поинтересовалась Цукка.
– Еще пару раз я ставил тебе такие же успокаивающие ментоблоки. Но и все. Понимаешь, Цу, установка ментоблока рассматривается как весьма неэтичное вмешательство во внутреннее пространство человека. Особенно если речь идет о друзьях. Так что в общении со своими я крайне редко применяю даже ментоблоки первой ступени, и речь всегда идет о случаях крайней необходимости. Ментоблоки более высоких ступеней я не применяют к друзьям никогда. Так что, Цу, твоя воля совершенно свободна, если ты это имеешь в виду.
– Хорошо, – напряженные плечи Цукки слегка расслабились. – Я… я вовсе не имела в виду, что ты мной как-то управляешь…
– Тем не менее вопрос следовало прояснить, – пожал плечами Дзинтон. – Так что ты спросила правильно. Чтобы завершить введение в теорию ментоблоков, опишу остальные ступени. Второй уровень – существенное вмешательство в эмоциональную сферу, имеющее долговременные последствия для психоэмоционального состояния. Третий уровень – крайне серьезное вмешательство, существенно изменяющее стиль мышления, вызывающее галлюцинации, создающее ложную память, все такое. Наконец, четвертый уровень – разрушающее вмешательство, радикально меняющее стиль мышления человека и его личность, ломающее психику, сводящее с ума и так далее. Обычно для того, чтобы ставить ментоблоки второго уровня и выше, необходимо долгое изучение конкретного индивида, сходу такое возможно довольно редко. Поскольку читать мысли в общепринятом смысле слова невозможно, приходится долго сопоставлять процессы в мозгу с внешним поведением, а зачастую даже строить полную модель 'ветра в листве', чтобы хоть с какой-то степенью вероятности предугадывать последствия вмешательства. Правда, если необходимо апеллировать к глубинным страхам и инстинктам, долгое изучение не обязательно – подсознание у всех примерно одинаково, но такое вмешательство относится уже к четвертому уровню и применяется крайне редко. Разумеется, излагаю очень коротко и грубо, но суть понятна.
– Понятно, – кивнула девушка после некоторого размышления. – Значит, Яна умеет влиять на чувства людей?
– Да, можно сформулировать и так. И это очень плохо.
– Почему? – брови Цукки изумленно полезли на лоб. – Ведь она спасла человека!
– Понимаешь, Цу, – Демиург присел на подоконник и стал смотреть в темное окно, – ментоблок есть ментоблок, независимо от целей его имплантации. Я уже сказал, что прямое вмешательство в процессы мозга неэтично, даже если речь идет о спасении человеческой жизни. Яна, сама того не ведая, совершила довольно серьезную коррекцию, имеющую долгосрочные последствия для спасенного. Она не позволила ему сделать свободный выбор. Фактически, она силой, против его воли, заставила его изменить свою жизнь. Даже я долго взвешиваю все за и против, прежде чем так поступить. А она вмешалась походя, даже не представляя, что и почему делает.
– Но ведь он бы погиб! – горячо воскликнула Цукка. – Что, по-твоему, позволить умереть лучше, чем успокоить?
– Не все так просто, Цу. Каждый имеет право на свободный выбор, и в первую очередь – когда речь идет о жизни и смерти. Каждый имеет право умереть по своему выбору. Отнять такое право означает превратить человека в раба.
– Но он был не в себе!
