выбрала донора с талантами, но не имеющего большого веса и положения. Отца, который никогда не сможет претендовать ни на что и оставит ее в роли единственного родителя…
Миоцен кивнула.
Плач прекратился.
- Как давно… ты знаешь? - едва шевеля окровавленным языком, просипела она.
- Я всегда это знал, - рассмеялся Тилл.
Над головой у нее оказался Локи, шокированный этим признанием, пожалуй, не меньше Миоцен.
- Так мы братья, и ты всегда это знал! - пробормотал он, заново оценивая ситуацию. - А что еще ты знал? - спокойно и бесстрашно поинтересовался он.
Миоцен сплюнула кровь.
- Это все Дью. Везде и всегда.
Глаза ее сына стали на миг холодными и узкими.
- Ведь ты и это знал, да? - прошептал Локи, подходя ближе и не отрываая глаз от Тилла. - Я видел тебя. Когда Дью тут во всем признавался, я следил за твоим лицом. Ты все знал, давно уже все знал про этот обман!
Тилл посмотрел на мать с выражением, напоминающим любовь.
Потом на единокровного брата и сказал спокойным, почти равнодушным голосом:
- Наш отец был простым агентом. Средством. Способом. Великим орудием Строителей. Но теперь его работа закончена, и ты сделал именно то, что требовалось. И ничего не изменилось. Ты слышишь меня, Локи? Ты должен был убить его или же он уничтожил бы того, в ком сосредоточились все великие, все славные надежды Строителей…
Локи посмотрел на новые затянувшиеся стены и потолок обиталища, и по лицу его снова поползли слезы.
- Мама, - решительно произнес Тилл.
- Я была не права, - прошептала потрясенная женщина. - Не права и глупа.
- Но ведь это было в прошлом.
- Я виновата. Ты даже не знаешь, как я виновата!
Тилл промолчал.
- Прости меня. Прости, если сможешь, - еле слышно прошептала Миоцен.
И она прочла ответ на его лице, которое на мгновение тронула теплая улыбка. Потом он обратился к Локи:
- Наше присутствие необходимо скрыть. И чем надежней, тем лучше. Тогда мы сможем использовать этот забавный аппарат Дью для возвращения на Медуллу - и тогда мы закроем туннель, как собирался это сделать он.
- А что будет с моей матерью? - тихо спросил Локи.
- Пусть она спит. Сейчас это единственное, что мы можем сделать.
Локи вытер слезы, и в движениях его появилась уверенность человека, который знает, что делает и что ждет его впереди.
«А ведь у них действительно могут быть замечательные последователи», - неожиданно пришло в голову Миоцен и, закашлявшись, она предложила:
- Вы можете выбраться наверх… и осмотреть Корабль сами. Но только быстро.
- А что ты увидела там на этот раз?
При этих словах почти забытый гнев Миоцен закипел в ней с новой силой. Этот гнев даже помог ей кое- как снова сесть и дрожащей рукой схватить кусок мертвой сердечной мышцы. Безжалостно терзая ее, она зло проговорила:
- Премьер - идиотка, недостойная своего места! Это очевидно… очевидно!
Тилл кивнул на это со знанием дела.
- А что ты намерена мне дать в обмен на мое прощение? - вдруг огорошил ее Тилл.
- Все, что хочешь. Только скажи мне, что…
Но ее сын задумчиво покачал головой и печальным суровым голосом обратился к брату:
- Твой лазер. - И, держа оружие обеими руками, тихо сказал матери: - Ты не права. Опять не права. Разве ты не видишь? Я никогда не хотел, чтобы ты стала моей последовательницей.
- Не хотел? - вскрикнула она.
- Нет. Это не моя судьба. И не твоя.
И тогда она поняла - поняла все внезапно и до конца - и глаза ее дико распахнулись.
Тилл навел лазер на изуродованное тело, вспыхнул бело-синий свет, и сын разрушил все, кроме ее старого мозга, некоторого количества кости и волос, достаточных для того, чтобы сделать себе вполне пристойную рукоять.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Кресло Премьера
И было то, что было. Триллионы голосов сливались в единый хор, в котором каждый голос вел свою страстную мелодию, каждый пел на каком-то своем, очень своем, слишком своем языке, и среди этого хаоса и торжества только одному существу было дано услышать любой - жалобный, мягкий, застенчивый стон существа другого.
Такова была ноша Капитан-премьера, ее утонченная, изысканная радость.
Обладая совершенным слухом, она внимала, как поет ветер над огромными просторами моря Альфа, Синего моря, моря Лоусона, моря Спаса-на-Крови. И над остальными пятьюстами девяноста хранилищами неподвижной воды. Она слушала, как напрягаются защитные поля Корабля, слышала мощь его лазерных лучей, гул ремонтных работ на его поверхности. И все эти звуки были волшебными, здоровыми, совершенными. И она знала количество водорода в окружении экстразвезд. И содержание кислорода в каждой пещере, каждом проходе, каждом клозете (двадцать процентов было слишком много и опасно для пассажиров с минимальной аэробностыо). Уровень содержания углекислого газа в воздушной смеси также должен быть ограничен. И еще - как можно меньше биологически неактивных газов. И еще следует учесть яркость света. И различить голоса, которые сообщают температуру. Влажность. Уровень токсинов. Уровень фотосинтеза, изменяемый и непосредственно, и косвенно. Уровень гниения и его реагенты, биологические, химические, неизвестные. Данные переписи населения, сообщавшие каждые семь секунд сведения об иммигрантах, эмигрантах, рождениях, сексуальных различиях и редких случаях смерти. Список пассажиров постоянно составлялся и обновлялся. Чужие. Принадлежащие к человеческому миру. Различаемые по именам, по структуре, по инстинктам, даже по запаху испражнений. И по тому, кто сколько платит. В валюте, бартером, знаниями. Выгода была не менее значима, чем уровень водорода или кислорода, и она рассчитывалась по двадцати трем различным сложным шкалам, ни одна из которых в отдельности не давала исчерпывающе подлинной картины. Но, будучи сведены воедино, они выстраивались в идеальную смету, которая каждые шесть часов отправлялась с гордостью на далекую теперь Землю - и все должны были знать на протяжении этих последних тридцати тысяч лет, что Корабль существует, и что его путешествие происходит согласно расписанию, и что все идет как нельзя лучше. «Благодарю вас».
Это сказал уже собственный голос Премьера.
Когда-то ископаемое нечто, Корабль ныне являл собой живой мир, богатый и в основе своей совершенно счастливый - во всяком случае, именно об этом твердили Премьеру многочисленные голоса связи, измеряя все земными мерками.
Только одно продолжало беспокоить и голоса, и женщину - ноющая, невозможная тайна Миоцен и остальных исчезнувших капитанов.
Когда она впервые услышала об исчезновении своих лучших людей, Премьер испытала настоящую, берущую за сердце панику. Она разослала войска безопасности, тайно, чтобы они начали настоящую охоту за несколькими сотнями мужчин и женщин.
