Тони Баллантайн
«Голубая магнолия»
Богарт стоит перед барной стойкой, Хепберн разливает напитки. Кэри Грант сидит поблизости в кресле [1].
- Ты должна выбрать, - говорит Грант, взгляд его жёсток.
- Я не могу! Не сейчас! - отвечает Хепберн, в отчаянии качая головой.
Богарт подносит стакан к губам и залпом выпивает виски. По его виду понятно, что он уже давно примирился с этим фактом. Он отдергивает рукав, будто бы посмотреть на часы, но взгляд его не отрывается от лица Хепберн. Темные большие глаза Хепберн полны слез.
- Черт. Пора, - шепчет он. - Я должен успеть на самолет.
Он направляется к выходу. Хепберн кричит ему вслед:
- Нет! Подожди! Мы должны…
Богарт останавливается перед вешалкой для шляп возле двери.
- Черт побери, не могу найти свою шляпу. Мы видим, что она висит там, рядом с ним.
- Мы пришлем ее по почте, - говорит Грант. Он смотрит в пол. Ему неловко.
- Не уходи вот так! Я… я могу объяснить! - говорит Хепберн.
- Не стоит. Зачем что-то объяснять человеку, который уже не здесь. - Он смотрит вдаль и говорит это задумчиво. - Думаю, человек, который живет в одиночестве, не является по-настоящему частью мира.
Богарт осторожно закрывает за собой дверь. Оставляет шляпу, которую подарила ему Хепберн в их лучшие времена, когда они отдыхали на Майорке. Звучит музыка.
Узнаёте, что это? Это сцена из «Голубой магнолии» [2]. Когда-то давным-давно этот фильм считался классикой. Я имею в виду, настоящей классикой, одной из десятка картин, величайших на все времена, а не тем раздутым рекламой хитом сегодняшнего дня, который оставляет ощущение, что последние два часа ты провел в ванне, наполненной электрическим желе, глядя на стробоскопический источник света в эхо- камере [3].
Да, это классика, с большой буквы «К».
Сейчас его таким уже не назовешь. Сейчас это упавший в цене образчик необременительного, кричаще безвкусного зрелища, задуманного с той единственной целью, что объединяет любые современные 3D фильмы, - развлекать.
И чья в том вина?
Я пишу это, чтобы признаться. Я должен поднять руку и покаяться. Я уничтожил «Голубую магнолию». Это моя вина.
Хепберн смеется, вручая Богарту шляпу.
- Думай обо мне, когда будешь носить ее, - говорит она.
Богарт надевает шляпу слегка набок. Впервые его лицо озаряет улыбка, и Хепберн в восторге обвивает его шею руками. Смеясь, они гуляют по раскаленным пыльным улочкам Майорки.
Сюзи, торговый представитель, была одета в дерзкий, красного цвета, кожаный костюм, который поскрипывал, когда поезд качало в туннеле из стороны в сторону. Вместе со мной она внимательно смотрела «Голубую магнолию», улыбаясь, когда герои разыгрывали перед нами свои роли на мягких спинках сидений, куда были вмонтированы мониторы. Позже я позвонил в магазин из конторы, и они устроили так, что она еще утром того же дня подсела в мой поезд, когда я направлялся из дома на работу. Сейчас она обернулась ко мне и убрала с лица прядь белокурых волос.
- Никогда не видела его раньше. Хороший фильм. Ее кожаный костюм поскрипывал, когда она говорила.
- Классика, - сказал я. - Ну так как, поможешь мне?
- Конечно. И тебе не нужны для этого дорогие модели. Даже упрощенная машина сможет удовлетворить все твои пожелания. У меня есть такая при себе.
Сюзи вытащила из кармана своего красного кожаного костюма синюю потрескивающую коробочку. Я с удивлением посмотрел на нее.
- Это «машина времени»? - спросил я шепотом.
- В некотором роде, - ответила она. - Нажимай на кнопку и думай, кем хочешь быть, пока не загорится свет.
Поезд дернулся, и она качнулась в мою сторону. От нее пахло духами и кожей.
Я протянул руку и осторожно взял аппарат. Его прикосновение к моей ладони было подобно ощущению, когда газированный напиток обжигает рот. Я хотел было нажать на кнопку, но Сюзи схватила мою руку.
- Оплата вперед, - сказала она. - Можно снять деньги с твоего счета?
- Да, - ответил я, затем нажал на кнопку и подумал, кем я хочу быть.
Загорелся красный свет.
- Ничего не произошло! - воскликнул я.
Все вокруг оставалось прежним: тот же покачивающийся в туннеле вагон, обитый мягкой кожей кремового цвета, те же ранние пассажиры, то же мелькающее движение за окнами.
Сюзи очаровательно улыбнулась.
- Не беспокойся об этом, - сказала она. - Никто никогда не помнит путешествия.
Это сработало: вечером я увидел подтверждение тому на канале 36Б. Я как раз собирался выпить за свой успех, когда зазвонил телефон. Внутри у меня все упало, едва я услышал голос на другом конце трубки.
- О Андерсон, это ты, - сказал я. Голос Андерсона был полон энтузиазма.
- Эй, Калверли, я видел тебя! Замечательная идея!
- Не понимаю, что ты имеешь в виду, - соврал я.
- О, ну не скромничай! Канал 36Б. «Голубая магнолия». В дальнем углу бара в классической сцене со шляпой. Ты просто сидел там и пил. Это было превосходно! Разве я не говорил, что это было превосходно, дорогая?
- Говорил, дорогой, - послышался голос на заднем плане.
Меня передернуло, когда я узнал интонации Эмеральд Рейнбоу, жены Андерсона. Я ответил осторожно:
- Рад, что тебе понравилось, Андерсон.
- Как тебе только в голову такое пришло? - спросил он как-то очень быстро.
- Ну… - начал было я, но он меня перебил. Андерсон никогда не давал тебе время ответить на вопрос.
- Ладно, не важно. Такая замечательная идея, мы думаем присоединиться! Я и Эмеральд Рейнбоу.
- Нет! Андерсон, это тихий бар! Смысл этой сцены в том, что все мы, люди, - одиноки. Ты подсядешь за мой столик, и мы будем вместе, - это разрушит весь эффект.
Наступила пауза. Я слышал, как Андерсон и Эмеральд Рейнбоу перешептываются. Похоже, они договорились. Андерсон вернулся к разговору:
- Знаешь, Калверли, Эмеральд считает, ты говоришь дело. Надо подумать об этом, но быстро. Мы уже заказали «машину времени» на утро. «Голубую магнолию» будут показывать завтра в тридцать пять часов. Не пропусти. Мы будем там.
