Тогда Сабрина придвинулась к источнику его жара, поглаживая все вокруг кончиками пальцев, и склонила голову.
– Сабрина, – застонал он. – Не смей!
– Почему? Разве мы теперь не единое целое? Разве мое тело не принадлежит тебе? Значит, и твое принадлежит мне!
– Никогда не знал, что это можно понимать так буквально!
– Но ты никогда не знал и такой жены, как я. И ты у меня никогда не пожелаешь другую!
Она взяла его в свой горячий рот, и он понял, что она как бы ставила свое клеймо. Он теперь навсегда принадлежал ей, даже если никто, кроме него, не будет знать об этом. И когда он уже был готов взорваться, она подняла голову, скользнула вверх и поцеловала его. Он почувствовал свой собственный мускусный привкус и приятную влажность ее языка. Его руки отыскали ее соски, уже налитые и упругие. Ее пышная рыжая грива накрыла его, дразня и щекоча кожу. От этой сладкой пытки тело Коултера задвигалось, подбрасывая ее и заявляя о своем нетерпении. Она приподнялась и посмотрела на него, тяжело дыша от желания.
–
– Я тоже.
– Но разве мужчины…
– Ты думала, что мы никогда не влюбляемся? И не можем стать пленниками одной-едикственной женщины? Ты ошибаешься, моя дорогая женушка.
Каждая клеточка ее тела задрожала от восторга. Пальцы Коултера скользнули между их телами, где его настойчивый член уже устроился в жаркой впадинке меж ее ног. Он нащупал бугорок ее наслаждений. Она затрепетала:
– Коултер?
– Но это лишь справедливо, лапушка. Я тоже хочу подарить тебе радость, какой ты еще не знала.
Ее бедра задрожали и раскрылись еще шире, скользкая влажность поглотила его палец.
– О-о-о! Коултер, прекрати, а то… а то будет поздно!
– Тогда возьми меня внутрь!
Он уже еле-еле говорил, готовый излиться в любую секунду. Она приподнялась и начала тихонько садиться, пока он не вошел в нее целиком. Она начала двигаться.
– Нет, нет! Не двигайся!
Сабрина замерла, пытаясь сдержать себя, но пульсирующее содрогание, начавшееся глубоко внутри, передалось всему телу.
– Мне этого уже не прекратить, и тебе тоже.
И Коултер знал, что так будет всегда. Они были соединены не только любовью сердец, но и замечательно подходили друг другу физически, были равными и в любви, и в сексе.
Он поднял ее и уложил рядом с собой, обнял ее и крепко прижал к себе. Так они лежали в объятиях друг друга, насытившиеся и опустошенные, и словно плыли на бархатных облаках.
– Завтра возвращаемся в ущелье. Надо быстро начать добычу, чтобы сестрам не пришлось долго дожидаться своей доли прибыли, – сказал Коултер.
– Не понимаю.
– Кажется, приняв меня в свою жизнь, ты пристроила и сестер. Ирландец приглядел себе ферму в Техасе. Карл и Изабелла собираются в Сан-Франциско, а Тайлер хочет свозить Мэри в Англию. Так что остаемся только мы с тобой, чтобы работать на Серебряной Мечте.
– И Рэйвен.
– Конечно. Только ей больше по душе другая жизнь. Теперь она будет пропадать у деда.
– Она и так там всегда пропадала. Но она всегда сможет бывать у нас, даже если другие уедут.
– Тебе жалко расставаться с сестрами?
– Да, но я счастлива, что нашла тебя. И еще… Лучше тебе сразу узнать. У нас на редкость чистое серебро, пожалуй, богатейшее месторождение на Западе. Мы будем очень богаты.
– Как-нибудь справимся и с этим, жена. Но лучше и тебе сразу узнать, что я ничегошеньки не знаю о добыче серебра.
– А я о родах. Так что будем учиться вместе.
– Ребенок? – почти прошептал он.
– Слишком рано, чтобы быть уверенной. Но, кажется, да.
– Так вот почему ты упала в обморок?
– И вовсе нет. Я просто хотела, чтобы ты обнял меня и прижал к себе.
Коултер так и сделал и мгновенно вновь почувствовал возбуждение.
– А тебе не повредит, что мы сейчас занимались любовью? Тебе не больно?
– Больно? О, небеса! Да это как волшебный бальзам!
