– Я хотел принести тебе ужин. Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз.
– Вся внимание.
– Мы со Степаном беспокоимся о твоей безопасности, – сказал отец. – Поэтому и устроили эту поездку на Сарк-Айленд.
– Мне там очень понравилось. – Фэнси покраснела, вспомнив, что больше всего ей понравилась близость с князем.
Отец похлопал ее по руке.
– Я дам тебе все, что ты захочешь. Если это в моей власти, конечно.
Ей стало стыдно. Она так плохо с ним обращалась, дерзила, а ведь он только хотел исправить свои прошлые ошибки. Обижая отца, она не утоляла свою боль.
– Ты хочешь выйти замуж за Степана?
– Я люблю его. Люблю дитя, которое ношу под сердцем. Но… я хочу быть независимой.
– Ты боишься стать такой же зависимой, как твоя мать?
– Я хочу быть счастливой. Обними меня, папа.
Отец протянул руки и заключил ее в свои объятия, укачивая, как маленькую девочку. Фэнси положила голову ему на грудь, а он ласково поглаживал ее по спине.
– Не забывай, твоя мать потеряла всю свою семью, и это сильно повлияло на ее дальнейшую жизнь. – Отец отпустил Фэнси, взял поднос и поставил его к ней на колени. – Твоему будущему ребенку уже сейчас нужно хорошо кушать, даже если ты сама не голодна.
– Спасибо, папа. – Фэнси взяла ложку и зачерпнула суп. Отец пошел к двери.
– Степан – хороший человек. Думаю, он поймет тебя.
Он никогда не поймет ее, проживи еще хоть сто лет.
Как лучше всего сказать Фэнси, что она больше не будет петь в опере? Кажется, в этом братья ему не помогут. А значит, нужно тянуть время. Иногда лучшее действие – бездействие. По крайней мере до свадьбы.
Зачем Фэнси эта опера? У нее есть он. У нее есть его любовь. Есть ребенок, растущий у нее в животе. Чего еще она может желать?
Степан вошел в привилегированный клуб «Уайтс» и увидел своих братьев, сидевших за столом и дожидавшихся его.
– Налейте мне водки. – Степан рухнул на стул.
Рудольф налил стопку водки и поставил перед Степаном.
– Моя жена уже заработала головную боль, развлекая твоих будущих своячениц.
Сегодня вечером Степан был не в настроении терпеть насмешки. Он выгнул темную бровь и глянул на брата.
– Ты хотел сказать – твоих сводных сестер?
– Саманта с головной болью – это страшно, особенно во время беременности.
– Поздравляю. – Виктор поднял свой бокал. – Регина тоже беременна, и мне бы хотелось, чтобы она наконец-то перестала сочинять свою книгу.
– Мне казалось, ты это одобряешь, – удивился Степан.
– Одобряю, но во время беременности она несносна, – ответил Виктор. – Раздражительность мешает ей писать, и она злится еще сильнее. Дом превращается в ад.
– Фэнси беременна, – сказал Степан, заставив братьев понимающе улыбнуться. – Но я с содроганием думаю, как ей сказать, что ее оперная карьера закончена.
– Маленький братишка, – произнес Рудольф, – ты когда-нибудь чему-нибудь научишься?
Михаил ухмыльнулся:
– Хочешь, чтобы мы позаботились об этом вместо тебя?
Степан кинул на него сердитый взгляд:
– Не вижу ничего смешного.
– Пусть Фэнси поет в своей опере, пока беременность ей не помешает, – предложил Виктор. – Тогда тебе не придется с ней ссориться. Все произойдет естественным путем.
– Я готов согласиться, – отозвался Степан, – если ты позволишь Регине писать книгу, сидя на сцене перед залом, полным зрителей.
Виктор покачал головой:
– Это совсем не одно и то же.
– А в чем проблема? – не понял Рудольф. – Пэтрис Таннер замужем, но поет в опере.
– Себастьян Таннер жаба, а не князь.
– Да пусть попоет еще несколько недель, – посоветовал Михаил, – а потом сама уйдет из театра.
– Если ты такой специалист по женщинам, – рассердился Степан, – почему не можешь уговорить Белл
