Ее мать следовала за сердцем, но слишком дорого заплатила за это. Семь дочерей. Ни мужа. Ни любви. Никаких перспектив.
За дверью гримерки раздались голоса, в которых безошибочно угадывалось облегчение после трудов праведных. Актеры и рабочие сцены, проходя по коридору, шутили, что пора закрывать на ночь лавочку. А здесь, в каморке, аромат корицы смешивался с запахами театрального грима и плесени с деревянных половиц.
Фэнси знала, что аромат корицы может почувствовать только она. Из всех семи сестер Фламбо лишь Фэнси была восприимчива к незримому. Она видела, слышала, чувствовала и ощущала то, чего не могли воспринять другие.
Однако она вела себя очень осторожно, потому что не хотела, чтобы ее заперли в Бедлам.[1]
Сестры ее обладали другими талантами, и временами Фэнси восхищалась ими сильнее, чем собой.
Девушка отошла от двери. Секунды утекали прочь, и ей не хотелось, чтобы князь застал ее раздетой.
Все усиливающееся волнение заставило Фэнси торопиться. Она стерла с лица грим, сильно раскрасневшись при этом.
Фэнси сняла с себя костюм юноши и надела свое простенькое фиолетовое платье, так подходившее к ее глазам. Она схватила черную шаль, и в этот момент в дверь постучали.
Резко повернувшись. Фэнси уставилась на дверь. Лучше бы отказать князю, не оскорбляя его гордости и не потеряв при этом работу. Но как это сделать? Как выполнить невыполнимое? Мужчины – невероятно гордые и тупые создания. Чем толще кошелек, тем сильнее гордость и бестолковее голова.
В дверь снова постучали. Сердце девушки заколотилось сильнее. Единственный опыт ее общения с мужчинами – это Александр Боулд. Что, черт побери, она может сказать князю?
– Фэнси? – позвал ее директор оперы. Фэнси сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.
– Можете войти.
Дверь распахнулась. Директор Бишоп отошел в сторону.
В гримерку вошло само искушение, замаскированное под русского аристократа. Князь Степан Казанов был ростом не меньше шести футов двух дюймов и заполнил своей внушительной фигурой всю крохотную гримерную. Он был невероятно хорош собой, и женщины наверняка считали его порочную внешность пленительной. Вечерний костюм выгодно подчеркивал широкие плечи, узкие бедра и мощные мускулы. Красота князя застала Фэнси врасплох, и внизу живота у нее полыхнул огонь. Иссиня-черные волосы мужчины обрамляли угловатое лицо с высокими скулами. Под прямыми бровями в черных глазах, опушенных греховно длинными ресницами, пылала мрачная напряженность. Длинный ровный нос, губы тонкие, но совершенной формы.
В этих черных глазах сверкнуло неожиданное веселье. Губы изогнулись в мальчишеской улыбке, словно князь не хотел, чтобы его принимали слишком всерьез.
Ого! Фэнси тотчас поняла, что оказалась в весьма затруднительном положении. Придется отказывать этому опасно привлекательному аристократу. Лучше бы князь был простым рабочим, потому что теперь ей вовсе не хотелось отсылать его прочь.
Степан, видевший ее до сих пор только издали, был поражен не меньше, чем Фэнси. Фиалковые глаза, длинные черные ресницы, полные губы и личико сердечком – а все вместе производит впечатление страстности и уязвимости.
Степан понял, что попал в ловушку. Все инстинкты кричали ему – быстро беги отсюда прочь! Но какая- то неведомая сила не давала уйти.
Степан шагнул в комнату. Фэнси отпрянула, вжавшись в столик.
– Я не кусаюсь, мисс Фламбо.
Фэнси улыбнулась смущенной, дрожащей улыбкой.
– Ваша светлость, – произнес директор Бишоп, – позвольте представить вам Фэнси Фламбо.
Князь взял ее руку и изящно склонился над ней, удивляя девушку.
– Bonsoir, Фэнси. Enchante.[2]
Она тут же вырвала руку.
– Говорите по-английски и называйте меня мисс Фламбо.
Князь Степан вскинул брови. Директор Бишоп кашлянул. Фэнси перевела взгляд с князя на директора.
Степан оглянулся.
– Можете идти, Бишоп. Надеюсь, мисс Фламбо не оскорбит меня настолько сильно, чтобы я обиделся и прекратил оказывать вам финансовую поддержку. – Он снова взглянул на девушку. – Я нахожу это чопорное соблюдение правил приятно неожиданным и милым.
– Когда будете уходить, дверь оставьте открытой, – велела Фэнси, заставив князя улыбнуться. – Я не пыталась вас оскорбить, ваша светлость.
– Называйте меня Степан.
Фэнси уже хотела отвергнуть такую фамильярность, но вдруг слегка склонила голову:
– Как пожелаете, Степан.
– Ваш голос заставляет мое сердце сжиматься от нахлынувших чувств. – Он подошел чуть ближе и всмотрелся в ее поднятое лицо. – Ваши глаза – изысканные персидские фиалки, а от вашей красоты у меня
