– Нет, подожди-ка. Это не совсем верно. Обрати внимание, что он прореагировал именно на слова о самозванстве. Возможно, ты была не так уж далека от истины, и, даже если он действительно тот человек, за которого себя выдает, в нем может оказаться что-нибудь подозрительное. Где он живет?
– В фамильном доме в Пасадине. Я точно не знаю, где именно.
– Эта загадка легкоразрешима. – Карен прошла в дом и вернулась с телефонной книгой. – Как его фамилия?
– Эшбах, Гордон Эшбах.
Джоанна скорчила гримасу:
– Прямо как персонаж из Маппет-шоу.
Карен ударила ногой по ножке ее стула:
– Замолчи. Давай-ка поищем Эшбаха. А, вот он. Живет на Хиллкрест-авеню. Вот это да! Интересно, там есть хоть что-нибудь, что стоит меньше миллиона?
Джоанну разобрало любопытство, и выражение ее лица смягчилось:
– Какая у него машина?
– «Мерседес» четыреста пятьдесят SL.
Карен присвистнула:
– Где же он работает?
– Он сказал, что занимается теоретической физикой в Лаборатории реактивного движения.
– Вот видишь! Это такое занятие, в котором, по его мнению, ты ничего не смыслишь и поэтому не станешь его расспрашивать. Но это легко проверить, – заверила Джоанна свою мать. – Просто позвони туда завтра и спроси его.
Эми в задумчивости пожала плечами:
– Мне нечего ему сказать.
– А тебе и не надо говорить с ним, – надавила Джоанна. – Просто позови его и подожди, соединят ли тебя с его секретарем. Если так и будет, повесь трубку, но если тебе скажут, что никогда о нем не слышали, то станет ясно, что его история выдумана.
– Подожди минутку, – сказала Карен. – А как быть с его рубашкой? Ты собираешься ее возвращать?
– Да. Раз уж ты открыла нужную страницу, запиши, пожалуйста, для меня его адрес, и я отошлю рубашку по почте.
Карен пошла в дом за бумагой и ручкой, но после того, как она переписала адрес Гордона, ею завладела другая мысль:
– Я знаю, что все мы болезненно относимся к таким вещам после горького опыта с Биллом Данхэмом, но разве нельзя допустить, что этот парень именно так хорош, как тебе показалось сначала, и что ваша глупая ссора – лишь результат недоразумения?
– Да нет тут никакого недоразумения, – снова возразила Джоанна. – Просто она сказала «нет», а он и взорвался. Это же элементарно. Тебе, вероятно, никогда не приходилось отшивать парней, но…
Карен шутливо толкнула сестру:
– Ты хочешь сказать, что я потаскушка? Я не так уж часто говорила «да», и многие парни вставали на дыбы, когда было затронуто их достоинство. Это, конечно, мальчишество, но ведь этот тип – твой ровесник, мама?
– Да, как, впрочем, и Билл, так что мудрость и порядочность от возраста не зависят.
– Если он физик, то не может быть глупым.
– Если он действительно физик, – предостерегла Джоанна. – Нет, я бы сказала, что его поведение не имеет оправданий. Мне кажется, ты уличила его в какой-то лжи, мама, и он смылся, чтобы не подвергаться риску быть разоблаченным.
– Ты рассуждаешь, как параноик, – заявила Карен.
– На то есть чертовски веская причина, – парировала Джоанна. – Мама одинока и представляет из себя легкую мишень. Я не хочу, чтобы ее муж номер три был похож на мужа номер два.
Эми удивили рассуждения дочерей. Несмотря на их внешнее сходство, их взгляды во многом не совпадали. Карен была жизнерадостной, любила смеяться и шутить, в то время как Джоанна проявляла больше осторожности. Эми где-то читала, что первый ребенок в семье обычно более серьезный, а второй – более открытый и общительный, но в случае с ее дочерьми дело обстояло наоборот.
Конечно, Джоанне был всего год, когда погиб Стив, и она не помнила его веселый смех, наполнявший первые три года жизни Карен. Если бы не дочки, Эми вряд ли пережила бы смерть мужа; но она знала, что маленькая Джоанна страдает из-за того, что ее мать убита горем, хотя Карен в свои три года отдавала сестренке все, что могла.
Карен закрыла телефонную книгу.
– Что говорит тебе твой инстинкт, мама?
Эми задумчиво прикусила нижнюю губу:
– Он с самого начала заставил меня нервничать, поскольку признался, что был сильно мной увлечен. Он возвращался к этому на протяжении всего вечера. Похоже, я была «девушкой его мечты», а я совершенно ничего о нем не помню.