будто он чего-то опасался.
– Это связано с обязанностями рейнджера? – спросил Улисс, расстегивая куртку и устраиваясь поудобнее.
– Нет, это личное дело.
– Тебе потребуется адвокат? Я к твоим услугам. Террилл наклонился к нему:
– Я не хочу, чтобы об этом болтали.
– Звучит серьезно.
– Это на самом деле серьезно. – Террилл прочистил горло, но это не помогло. Когда он снова заговорил, то голос его звучал так, будто он наглотался гравия: – Я еду в Индианолу жениться и хочу, чтобы ты был свидетелем на свадьбе.
Улисс едва усидел на месте. Неудивительно, что у Террилла такой вид, будто он увидел привидение.
Как Улисс ни мечтал жениться на Райне, но он знал, что тоже будет трястись как осиновый лист.
– Кто же счастливая избранница?
– Алиция, – ответил Террилл.
– Это лучшая новость, которую мне довелось услышать за долгое время.
Улисса беспокоило, что именно Райна подвигла Террилла на это путешествие. Теперь его захлестнула волна радости и облегчения, он протянул руку Терриллу и крепко пожал ее.
Глядя, как экипаж увозит Алицию, Шарлотта почувствовала, что тоска сжала ей грудь. Она еще долго стояла на крыльце и продолжала махать платком вслед экипажу, который давно уже исчез из виду. Возможно, что путешествие в Индианолу будет последней возможностью для ее дочери весело провести время. Как печально, что Алицию пригласили только сопровождать Райну.
Так как Шарлотта уже почти обставила новое крыло дома, у нее больше не было причин откладывать свой отъезд. А она все еще не знала, куда отправиться. На прошлой неделе Гленхэйвен-Холл и их лондонский дом были проданы с аукциона. Поверенный Найджела требовал, чтобы она вернула и драгоценности.
«Черт бы его побрал, – думала Шарлотта, – черт бы побрал эту Англию!»
Она смахнула слезинку.
– Ты собираешься простоять здесь все утро? – крикнул ей Патрик из дверей.
Она не смогла ответить сразу – горло было сжато спазмом.
Сначала она услышала его шаги за спиной, а потом почувствовала тепло его тела.
– Почему ты плачешь? Неужели ты уже тоскуешь по дочери?
– Конечно, нет. Мне что-то попало в глаз.
Он положил ей руки на плечи и повернул к себе лицом:
– Последние несколько недель ты выглядишь печальной. Тебя что-то обидело в моих словах или поведении?
Она энергично замотала головой:
– Ты самый добрый человек из всех, кого я знаю.
– Ты мне льстишь.
– Это не лесть.
– Уж конечно, Найджел был добрее?
И тут ее выдержка дала трещину. У нее возникло ощущение, что все уголки ее души открыты взгляду Патрика.
– В Найджеле было много всего перемешано. Но доброты в нем не было.
– Ты не можешь говорить так. Ведь я знал Найджела.
– Ты его не знал. Как выяснилось, и я его не знала.
Она надеялась, что увезет с собой хорошее мнение Патрика. Теперь же это все утратило смысл по сравнению с потребностью сказать ему правду, даже если бы он после этого возненавидел ее.
– Я не хотела, чтобы ты узнал правду обо мне и моем муже, но, думаю, сойду с ума, если буду продолжать держать все это в себе.
– Мы можем поговорить и в доме, – сказал он. Шарлотта последовала за ним в гостиную, чувствуя, что ноги ее налились свинцом, и тяжело опустилась на софу. Патрик захлопотал вокруг нее:
– Еще рановато, но ты выглядишь так, что тебе не помешает глоток бренди.
– Шесть глотков будет еще лучше. Но я хочу, чтобы у меня была ясная голова, когда я буду говорить. – Она переплела пальцы, чтобы унять их дрожь. – Не важно, насколько это тебя рассердит или расстроит. Я хочу, чтобы ты не прерывал меня и не задавал вопросов, пока я не закончу.
– Даю слово. И все же не могу представить, чтобы я рассердился на тебя после всего, что ты для меня сделала.
Шарлотта внимательно вглядывалась в его лицо, но видела только озабоченность. И в этот момент, зная, что ей суждено потерять его, она чувствовала, что любит его больше, чем когда была его женой.
