Из кухни в гостиную и обратно сновали Элла Мэй, Кончита и Мария. Они уносили полные тарелки и приносили пустые. Руководила ими Эльке.
Когда звуки музыки возвестили начало танцев, Эльке наконец отважилась войти в гостиную, чтобы помочь убрать со стола. В комнате уже никого не было, кроме высокого мужчины, который смотрел в окно на реку Гуадалупе.
Услышав ее шаги, он обернулся. Это был Сэм Хьюстон. Она с удивлением наблюдала, как он с улыбкой направился к ней.
– Позвольте представиться, – произнес он глубоким баритоном.
Эльке вообще-то не имела обыкновения глазеть на мужчин, но на этого смотрела во все глаза. Он был еще выше, чем Патрик, с лицом красивого мужчины – правда, одолеваемого государственными заботами, – который разбил немало сердец. На плечи спадала густая седая грива волос. Под густыми бровями сияли пронзительные глаза.
– Вам не надо себя представлять, сэр. Каждый в Техасе вас знает в лицо. – Эльке протянула ему руку.
– Я давно хотел с вами познакомиться, миссис Саншайн.
– Вы льстите мне, сэр. Здесь собралось столько значительных людей.
Лицо Хьюстона сделалось строгим.
– Но немногие из них сделали для свободы столько, сколько вы. Я знаю, как много вы работали по распространению идей аболиционизма. И знаю, какую плату вам пришлось за это заплатить. Мои соболезнования никогда не заменят вам вашей потери, но они очень искренние.
– Вы так добры.
Он глубоко вздохнул, и лицо его исказила гримаса боли.
– Как бы мне хотелось, чтобы больше техасцев чувствовали то же, что вы и я. Но боюсь, наш любимый штат в этой войне присоединится к Югу и, конечно, проиграет. – Он повернул свою львиную голову по направлению к доносящимся из зала звукам музыки. – Когда Рим горел, император Нерон играл на скрипке. История повторяется.
– Так вы что, не верите, что президенту Линкольну удастся удержать союз?
– Ни один человек, избранный меньшинством, не может успешно править большинством, – мрачно ответил Хьюстон. Затем покачал своей гривой, как спаниель, стряхивающий воду. – Вы должны извинить меня, миссис Саншайн. Наша хозяйка предупреждала, чтобы не было никаких разговоров о политике.
Хотя Эльке восхитило знакомство с человеком, о котором в Техасе ходили легенды, столь надолго занимать его внимание казалось ей неприличным.
– Я тоже должна перед вами извиниться, сэр. Надо браться за работу.
– Да нет же, я уверен, что работа может подождать. Красивая женщина должна танцевать. Я прошу вас оказать мне честь.
Ну как можно было отказаться?!
– С большим удовольствием, – пробормотала она, развязывая передник.
Патрик танцевал первый танец с Шарлоттой, затем передал ее первому из очереди жаждущих.
«Приемы – вот ее стихия», – подумал он, глядя на нее со стороны. Ее смех, ее душевный подъем, казалось, заражали всех гостей.
– Ваша жена знает, как устраивать такие приемы, – проговорил Чарльз Нимитц, подойдя к Патрику. – Об этом событии люди будут говорить месяцами.
– Я передам Шарлотте ваши слова, – ответил Патрик с горькой усмешкой.
На самом деле заслуга в том, что прием удался, по праву принадлежала Эльке. Она сделала так, чтобы желания Шарлотты воплотились. Как бы он желал, чтобы это Эльке была рядом с ним и приветствовала гостей! Конечно, ему не нравилось, что она много работает, но еще хуже было бы, если бы она уехала в Германию. Вопрос состоял в том, как удержать ее здесь.
– Надо же, – послышался голос Нимитца, который вторгся в его раздумья, – похоже, Эльке нашла ухажера.
Патрик проследил за взглядом Нимитца и увидел Эльке, входящую в зал под руку с Сэмом Хьюстоном. От долгого стояния над плитой ее щеки пылали, а из пучка на затылке выскочили пряди золотистых волос. Она была одета в серое шелковое платье. Его строгость резко контрастировала с оборочками и разными финтифлюшками, которые были на других дамах, включая и его жену в очень дорогом платье.
Судя по выражению на лице Хьюстона, он думал так же. Импровизированный ансамбль тем временем заиграл медленный вальс. Хьюстон посмотрел Эльке в глаза, положил ей на талию руку, и они начали танцевать.
Ее ловкие ноги следовали за ним так легко и свободно, что они смотрелись, как если бы танцевали вместе уже много времени. Танцующие пары одна за другой выходили из круга и выстраивались по сторонам, освобождая площадку только для Эльке и Хьюстона.
Когда в воздухе растаяла последняя нота, губернатор галантно поклонился Эльке и поднял ее обе руки к своим губам.
– Я никогда еще не получал такого удовольствия от танца, – произнес он своим глубоким голосом, звук которого знали многие коридоры власти. – Вы очень красивая, очень грациозная дама, миссис Саншайн.
В этот момент Патрик не знал, чего он больше хочет: вызвать Хьюстона на дуэль или в знак благодарности пасть к его ногам. Гости, которые прежде избегали Эльке, старые приятели, которые не совсем понимали ее роль в этом доме, взорвались аплодисментами и поспешили к ней поздравить с успехом.
