побаловать.
Люк пожал плечами:
– Сара превратилась в самое прелестное в Лексингтоне создание. Через несколько лет вас осчастливит она или Израэль…
– Израэль все время сидит, уткнувшись носом в книгу, так что не может даже сказать, день на дворе или же ночь, – возразила Женевьева. – Сара, возможно, и считает себя взрослой, но на самом деле еще совсем ребенок.
– Похоже, Натаниэль Кэддик вовсе не считает ее ребенком, – заметил Люк, внимательно наблюдая за реакцией родителей.
Вот уже несколько месяцев младший из Кэддиков ухаживал за Сарой, очарованный ее бело-розовой красотой так же, как она – богатством его семьи. Кэддики с головокружительной скоростью приобретали деньги и рабов, словно стараясь поскорее забыть о том, что начинали с выращивания мяты. Люк подозревал, что родители не одобряли подобный стиль жизни. Им была не по душе эта табачная и хлопчатобумажная династия с целым штатом домашних рабов, которых хватило бы, чтобы заселить небольшую деревню.
– Кажется, ты прав, – вздохнув, согласилась мать. – Но положиться всегда мы могли только на тебя, Люк Израэль и Сара так заняты собой… Одно время я возлагала надежды на Хэнса и Айви Атвотер, но Хэнс не показывается из Луисвиля после того печального происшествия с Фарли Кэддиком.
Плечи Люка напряглись еще больше под невидимым грузом родительских надежд. Стараясь не раздражаться, он вышел во двор, чтобы заняться предстоящим урожаем. Скоро придут работники убирать пшеницу, а когда все закончится, можно будет на некоторое время снова скрыться в диких лесах.
Люк не боялся завтрашнего дня, но избегал думать о том, что его ждет впереди, через много лет. Над ним постоянно висел груз родительских надежд; он давил и не давал свободно дышать. Всю свою жизнь Люк ощущал лежащую на нем ответственность и старался делать то, что от него требовали.
Быстро ступая маленькими ногами, Мария направлялась через площадь к библиотеке. Легкий ветерок играл ее ситцевыми юбочками. Регулярные визиты в пахнущий мускусом читальный зал пробудили в девушке такую жажду к учебе, что ее ментор,[11] Абрахам Квик, не мог нарадоваться на свою подопечную.
Войдя внутрь, Мария застала мистера Квика за разговором с немолодым полным мужчиной в ярком костюме и с пышными усами.
– Извините, – смущенно произнесла она, поворачиваясь, чтобы уйти. – Я не хотела мешать.
– Подожди, Мария. Я хочу, чтобы ты познакомилась с этим человеком. Мисс Паркер, – официальным тоном сказал Абрахам Квик. – Это мистер Джон Брэдфорд, издатель «Газетт».
Девушка слегка наклонила голову:
– Мистер Брэдфорд. Я читаю вашу газету. Мужчина расправил плечи и широко улыбнулся:
– В таком случае, вы – мой друг, мисс Паркер. Кстати, мистер Квик рассказал мне о ваших успехах.
– Это заслуга мистера Квика, – ответила Мария. – Когда год назад я случайно забрела сюда, то не могла даже написать свое имя.
– Это удивительная девушка, Джон, – заявил Абрахам. – Она читает «Аталу» Шатобриана и пишет прекрасным почерком.
Мистер Брэдфорд удивленно поднял бровь:
– Шатобриан?
– Да, сэр.
– И как вы находите его произведение?
– Я… оно очень интересно, сэр.
– Но вы не принимаете его всерьез?
Мария смущенно покраснела:
– Нет, сэр. Шатобриан отступает от правды. Я сомневаюсь, что существует индейская женщина, хотя бы отдаленно напоминающая Аталу. Я закрыла книгу на том месте, когда она убежала с Чэктасом в пустыню.
– Вы говорите так, словно оскорблены, мисс Паркер.
– Так оно и есть, мистер Брэдфорд. Неудивительно, что белые поселенцы боятся и ненавидят индейцев. Ведь писатели типа Шатобриана заставляют их верить, что мы – какие-то чудовища, живущие в фантастическом мире. Но мы – такие же люди, мистер Брэдфорд! Просто мы живем так, как привыкли в течение веков, и не можем понять человека, который проводит границы и объявляет нашу землю своей, считая собственностью даже воздух, которым мы дышим.
Брэдфорд с изумлением смотрел на девушку. Его внимание привлекло слово «мы»: Мария явно объединяла себя с индейцами.
Мария отступила назад, словно ожидая отпора. Но Брэдфорд схватил со стола мистера Квика листок бумаги и карандаш и протянул девушке.
– Напишите об этом, – потребовал он.
– Я не понимаю, мистер Брэдфорд, – растерялась Мария.
– Напишите то, что вы только что говорили, и все то, что вы хотите сказать людям об индейцах. Я напечатаю это в моей газете.
Испытывая смутное чувство вины, Люк держал перед собой экземпляр «Газетт»: работники уже убирали урожай на сентябрьском поле, а он не мог сдвинуться с места, пораженный неожиданным открытием.
