времени не то, чтобы действовать, даже думать. Это было, конечно, слабое оправдание, но он судорожно цеплялся за него.
Да и как мог он подступиться ко всeмy необычному, свалившемуся ему на голову? Дедуктивный ход мысли — самое главное оружие сыщика — пасовал перед сверхъестественным. Рассуждая интуитивно, он сумел выйти на идею социопата, наделенного сверхнормальными свойствами. Но метод этот был не самой сильной стороной его мышления, — так как всегда казался ему близким по основным своим свойствам к интуиции, а интуиция ведь так нелогична!
А он лю6ил веские доказательства, четкие посылки, логические выводы и вытекающие из всего этого следствия, повязанные 6антиками и ленточками дедуктивной истины.
Когда они свернули к дому Рикки, Конни воскликнула:
— А это что такое?!
Гарри повернул к ней лицо.
Ее взгляд был прикован к чему-то зажатому в ладони.
— Что там? — спросил Гарри.
Пальцы Конни были сомкнуты на какой-то небольшой вещице. Голосом, дрожащим от изумления, она произнесла:
— Но секунду тому назад у меня в руке ничего не было. Как же это тут оказалось?
— Что это?
Когда недалеко от дома Рикки машина вьехала в полосу света от уличного фонаря, она протянула ему лежащий на раскрытой ладони небольшой предмет. Это была отлетевшая от керамической статуэтки головка.
Машина, чиркнув шинами о бордюрный камень, резко притормозила, и переброшенный через плечо ремень безопасности врезался Гарри в грудь и плечо.
В полном изумлении она продолжала:
— Моя рука ни с того ни с сего вдруг будто закрылась сама собой, и в ней невесть откуда объявилась вот эта вещица.
Гарри тотчас узнал ее. Это была головка Девы Марии, стоявшей в центре алтаря, устроенного Рикки Эстефаном на столике в коридоре.
Обуреваемый мрачными предчувствиями, Гарри рывком открыл дверцу и выскочил из машины. На бегу выхватил револьвер.
На улице все было спокойно. В большинстве домов включая и дом Рикки, мирно светились окна. Из coceднего дома в прохладном воздухе плыли звуки музыки, настолько приглушенной, что трудно было разобрать мотив. Легкий ветерок, шевеля кроны высоких финиковых пальм в палисаднике Рикки, что-то мягко нашептывал им. Здесь все в порядке, казалось, говорил ветерок, не надо нервничать, нет никаких причин для беспокойства, здесь мир и покой.
Гарри уже бежал по дорожке к дому, под тень финиковых пальм, к увитому цветущими бугенвиллеями переднему крыльцу. Сзади него, он знал, бежала Конни, тоже, как и он, с выхваченным из кобуры револьвером.
'Господи, сделай так, чтобы Рикки был жив, — повторял, он про себя. — Пожалуйста, пусть он будет жив'.
Это заклинание было самое близкое к молитве, что за все эти годы прозвучало из его уст.
За стеклянной дверью виднелась чуть приоткрытая входная дверь. Разделившая пол веранды на две части узкая полоска света была сплошь в тонкой паутине узора, отбрасываемого стеклянной дверью.
Думая, что делает это незаметно — а если бы узнал, что страх его очевиден и ни для кого не является секретом, то наверняка посчитал бы себя кровно обиженным, — Рикки, с тех пор как его изрешетили пулями, помешался на безопасности. И тщательнейшим образом следил за тем, чтобы все входы и выходы в доме были на глухом запоре. Приоткрытая дверь, следовательно, была дурным знаком.
Гарри попытался сквозь щель разглядеть переднюю. Но стеклянная перегородка мешала ему близко подойти к щели, чтобы заглянуть внутрь.
Окна, расположенные по обе стороны входной двери, были занавешены тяжелыми портьерами, плотно сдвинутыми к середине так, что между ними совершенно не было никакого зазора.
Гарри перевел взгляд на Конни.
Револьвером та молча указала ему на входную дверь.
В другое время они бы разделились. Конни пошла бы к задней двери, чтобы перекрыть преступнику возможность бегства, а Гарри остался бы у главного входа. Но в данном случае в их задачу не входило задержать преступника, потому что того, с кем они имели сейчас дело, нельзя было ни загнать в угол, ни устрашить, ни надеть на него наручники. В их задачу входило самим остаться в живых и, по возможности, если еще не было поздно, попытаться спасти жизнь Рикки.
Гарри кивнул и легонько потянул на себя стеклянную дверь. Заскрипели дверные петли. Тоненьким, протяжным, комариным писком запела затворная пружина.
Он хотел проникнуть в дом бесшумно, но, когда внешняя дверь своим скрипом выдала его присутствие, он резко толкнул следующую дверь, и, пригнувшись, приготовился к броску. Сначала дверь пошла легко, и он уже двинулся было вперед, но неожиданно она, на что-то наткнувшись, замерла еще до того, как он смог бы протиснуться в образовавшуюся щель. Гарри подналег на нее плечом. Раздался треск, скрип, что-то лязгнуло, что-то зазвенело. Дверь распахнулась во всю ширину проема, отодвинув загромождавшую ей путь кучу какого-то хлама, и Гарри с такой стремительностью влетел внутрь, что едва не свалился в огромную яму, зиявшую в полу.
В памяти его тотчас всплыл взорванный коридор на втором этаже здания в Лагуне, в котором размещался ресторан. Но если и здесь сработала граната, то разорвалась она явно не в самом коридоре, а в подполе бунгало. Взрывом наверх выбросило ошметки балок перекрытия, теплоизоляции и половиц. Но характерный, едкий, горелый химичекий запах взорвавшейся гранаты отсутствовал.
В мягком свете, лившемся сверху, в яме под разрушенным полом виднелась земля. Стоявшая в опасной близости к краю алтарного стола жертвенная свеча в приземистом стакане из рубинового стекла отбрасывала по сторонам длинные мигающие блики.
Чуть дальше по коридору, слева, стена была заляпана кровью, крови было немного, но достаточно, чтобы понять, что схватка была смертельной. Под пятнами крови, впритык к стене, на полу, в неестественной позе, свидетельствовавшей о внезапно наступившей смерти, лежало тело мужчины.
В мужчине Гарри без труда узнал Рикки. Потрясенный увиденным, он весь похолодел, и его ноги вдруг стали каки-ми-то ватными и непослушными.
Когда Гарри начал осторожно обходить яму, чтобы приблизиться к трупу, в бунгало вслед за ним вбежала Конни. Заметив лежащее на полу бездыханное тело, она молча кивнула Гарри в сторону арки, ведущей в жилые помещения дома.
Обычная полицейская процедура таила в себе для Гарри особую привлекательность, тем более в данный момент, хотя он и понимал, что искать сейчас убийцу было бесполезно. Тик-так, кем или чем бы он ни был, не станет прятаться по углам или удирать через заднее окно, если ему ничего не стоит раствориться в вихре пыли или столбе пламени. Да и что ему были их револьверы, даже если они и обнаружат его? И все же осознавать, что они первыми прибыли на место только что совершенного преступления, успокоительно действовало на нервы: хаос принимал упорядоченные очертания, придаваемые ему системой четких процедур, привычкой и ритуалом.
Прямо за аркой, чуть слева, на полу гостиной высилась огромная черная куча грязи, общим весом килограммов под сто пятьдесят. Можно было подумать, что она попала туда вследствие подземного взрыва, проломившего пол в коридоре. Однако ни в коридоре, ни в гостиной не было никаких следов грязи. Словно кто-то ведрами аккуратно натаскал ее снаружи и свалил в кучу прямо на ковер.
Хотя само по себе это было довольно любопытно, Гарри, лишь бегло взглянув на кучу, не стал возле нее задерживаться и прошел мимо. Еще успеется более тщательно все обдумать и во всем разобраться.
Они обыскали обе ванные комнаты и спальни, но обнаружили в них только одного жирного тарантула. Паук так напугал Гарри, что тот чуть не пустил в ход оружие. Если бы тарантул побежал на него, Гарри наверняка разнес бы его в клочья до того, как сообразил, что это было такое.
