спартаковцы входить в Советы или нет? По точному смыслу приведенной цитаты, они должны были оставаться в стороне от Советов. Но так как спартаковцы представляли маленькое меньшинство рабочего класса и никак не могли заменить социал-демократические Советы своими собственными, то изоляция от Советов означала бы просто изоляцию их от революции. Если единый фронт выглядел 'бесформенным и кашеобразным', то вина не в Советах, как органах единого фронта, а в политическом состоянии самого рабочего класса: в слабости Спартаковского союза и в чрезвычайной силе социал-демократии. Единый фронт вообще не может заменить сильной революционной партии: он может только помочь ей стать сильней. Это относится целиком и к Советам. Боязнь слабого Спартаковского союза упустить исключительную обстановку толкала его на ультра-левые шаги и преждевременные выступления. Если бы спартаковцы поставили себя вне единого фронта, т. е. Советов, то эти отрицательные черты оказались бы несомненно еще резче.
Неужели же эти люди так-таки ничего и не усвоили из опыта германской революции 1918-19 годов? Читали ли они хотя бы 'Детскую болезнь левизны'? Поистине страшные опустошения в головах произвел сталинский режим! Бюрократизировав Советы СССР, эпигоны относятся к ним лишь, как к техническому орудию в руках партийного аппарата. Забыто, что Советы строились, как рабочие парламенты, и привлекали массы тем, что открывали возможность собрать рядом все части рабочего класса, независимо от партийных различий; забыто, что в этом именно и состояла огромная воспитательная и революционная сила Советов. Все забыто, все запутано, все искажено. О, трижды проклятое эпигонство!
Вопрос о взаимоотношении партии и Советов имеет для революционной политики решающее значение. Если нынешний курс компартии фактически направлен на то, чтоб заменить Советы партией, то Гуго Урбанс, не упускающий случая внести путаницу, собирается партию заменить Советами. По отчету САЦ, Урбанс, возражая против претензии компартии на руководство рабочим классом, говорил на берлинском собрании в январе: 'Руководство будет находиться в руках Советов, выбранных самой массой не по желанию и усмотрению одной единственной партии' (бурные одобрения). Что своим ультиматизмом компартия раздражает рабочих, которые склонны аплодировать всякому протесту против бюрократического чванства, это можно понять. Но это не меняет того, что позиция Урбанса и в этом вопросе не имеет ничего общего с марксизмом. Что рабочие будут «сами» выбирать Советы, это бесспорно. Но весь вопрос в том, кого они будут выбирать. Мы должны идти в Советы вместе со всеми другими организациями, каковы они есть, 'со всеми их ошибками и слабостями'. Но думать, что Советы 'сами по себе' могут руководить борьбой пролетариата за власть, значит сеять грубый советский фетишизм. Все зависит от партии, руководящей Советами. Поэтому, в противоположность Урбансу, большевики-ленинцы отнюдь не отказывают компартии в праве на руководство Советами, наоборот, они говорят: только на основе единого фронта, только через массовые организации компартия может
IX. САП (Социалистическая рабочая партия)
Называть САП «социал-фашистской» или «контр-революционной» партией могут только взбесившиеся чиновники, считающие, что им все позволено, или глупые попугаи, которые повторяют ругательства, не понимая их смысла. Но отдавать авансом свое доверие организации, которая, порвав с социал-демократией, находится пока еще на пути между реформизмом и коммунизмом под руководством, более близким к реформизму, чем к коммунизму, — было бы непростительным легкомыслием и дешевым оптимизмом. Левая оппозиция и в этом вопросе не несет ни малейшей ответственности за политику Урбанса.
САП не имеет программы. Дело идет не о формальном документе: программа крепка лишь в том случае, если текст ее связан с революционным опытом партии, с уроками боев, вошедшими в плоть и кровь ее кадров. Ничего этого у САП нет. Русская революция, отдельные ее этапы, бои ее фракций; немецкий кризис 1923 года; гражданская война в Болгарии; события китайской революции; бои английского пролетариата (1926 г.); испанский революционный кризис — все эти события, которые в сознании революционера должны жить, как яркие вехи политического пути, для кадров САП — лишь смутные газетные воспоминания, а не проработанный революционный опыт.
Что рабочая партия вынуждена проводить политику единого фронта, — бесспорно. Но политика единого фронта имеет свои опасности. Проводить с успехом эту политику может только закаленная революционная партия. Во всяком случае, политика единого фронта не может быть программой революционной партии. Между тем на этом строится сейчас вся деятельность САП. В результате, политика единого фронта переносится внутрь партии, т. е. служит для смазывания противоречий между разными тенденциями. А это и есть основная функция центризма.
Ежедневная газета САП пропитана духом половинчатости. Несмотря на уход Штребеля, газета остается полупацифистской, а не марксистской. Отдельные революционные статьи не меняют ее физиономии, наоборот, только делают ее еще выпуклее. Газета приходит в восторг от безвкусного, насквозь мелкобуржуазного по духу письма Кюстера Брюнингу по поводу милитаризма. Она аплодирует датскому «социалисту», бывшему министру своего короля, за отказ принять участие в правительственной делегации на слишком унизительных условиях. Центризм удовлетворяется малым. А революция требует многого. Революция требует всего, полностью.
САП осуждает профессиональную политику КПД: раскол профсоюзов и образование РГО (Красной Проф. Оппоз.). Несомненно, политика КПД и в области профсоюзов глубоко ошибочна: руководство Лозовского не дешево обходится международному пролетарскому авангарду. Но критика САП не менее ложна. Дело вовсе не в том, что КП «раскалывает» ряды пролетариата и «ослабляет» социал- демократические союзы. Это не революционный критерий, ибо при нынешнем руководстве союзы служат не рабочим, а капиталистам. Преступление КП не в том, что она «ослабляет» организацию Лейпарта, а в том, что она ослабляет себя. Участие коммунистов в реакционных союзах диктуется не абстрактным принципом единства, а необходимостью борьбы за очищение организаций от агентов капитала. У САП этот активный, революционный, наступательный элемент политики отступает перед голым принципом единства союзов, руководимых агентами капитала.
САП обвиняет компартию в склонности к
Критика САП в этой части получает тем более подозрительный характер, чем больше она опирается на Павла Леви, который испугался детских болезней компартии и предпочел им старческий маразм социал- демократии. На тесных совещаниях по поводу мартовских событий 1921 г. в Германии Ленин говорил про Леви: 'человек окончательно потерял голову'. Правда, Ленин тут же лукаво прибавлял: 'у него, по крайней мере, было, что терять, а о других и этого сказать нельзя'. Под видом «других» фигурировали: Бела Кун, Тальгеймер и пр. Что у Павла Леви была на плечах голова, этого нельзя отрицать. Но человек, потерявший голову и в этом виде совершивший скачек из рядов коммунизма в ряды реформизма, вряд ли годится в учителя для пролетарской партии. Трагический конец Леви: скачек из окна в состоянии беспамятства, как бы символизирует его политическую орбиту.
Если для масс центризм — только переход от одного этапа к другому, то для отдельных политиков центризм может стать второй натурой. Во главе САП стоит группа отчаявшихся социал-демократических чиновников, адвокатов, журналистов, — людей в таком возрасте, когда политическое воспитание надо считать законченным. Отчаявшийся социал-демократ еще не значит революционер.
Представителем этого типа — лучшим его представителем — является Георг Ледебур. Только недавно мне довелось прочитать протоколы его судебного процесса 1919 года. И не раз во время чтения я мысленно аплодировал старому борцу, его искренности, темпераменту, благородству его натуры. Но за пределы центризма Ледебур все же не перешагнул. Где дело идет о массовых действиях, о высших формах классовой борьбы, о подготовке их, о взятии на партию открытой ответственности за руководство массовыми боями, —
