- Всё, ушел уже, не видно его, - сказала наконец она и спрыгнула со скамейки. И чем дальше уходил Данила, тем больше пропадала сказка про Кокованю с Дарёнкой, таяла как Снегурочка весной. И оставался позади Данилы лишь только один бескоайний лес.
А Данила-мастер всё шёл, сквозь лес в свою сказку пробирался. Долго был он у хозяйки медной горы, соскучился по деревне своей да по невесте Катеньке. Только вернуться в свою сказку было ему не суждено. Так и солдат мечтает вернуться в свой довоенный мир, а возвращается в чужой, новый.
Вот вернулся Данила-мастер, а вместо его деревни населённый пункт. Вместо барыни комиссарша в её поместье поселилась. А вместо цветка каменного оказалась у Данилы в руках старорежимная мещанская ваза. В кармане у него был на эту вазу чек со склада и паспорт на имя Данилы Кондратьевича Зверева, горного инженера пролетарского происхождения. Принёс Данила вазу комиссарше, стоит, в дверях мнётся.
- Заходите, товарищ Зверев, за вазу экспроприированную здесь вот распишитесь. Расписался Данила.
- Есть к вам, товарищ Зверев, задание партии. Вот вам молоток, вазу разбивайте, а из осколков карту советской страны составьте. Большая честь вам выпала, карту эту на выставку в Европу повезут. Будете там нашу страну представлять. Ответственность большая. Не справитесь - мы вас в старом мире оставим.
Данила пожал плечами. Не понимал он тогда - где старый мир, где новый.... Знал только сказку свою, для которой написал он уже себе счастливый конец - невеста Катенька да цветок каменный.
- В старой сказке оставите? - взглянул Данила на комиссаршу исподлобья.
- Да, товарищ Зверев, в старом мире, вместе с помещицей что вас эксплуатировала и дочерью кулацкой Катериной, что вас развращала. На слове «развращала» посмотрела комиссарша на Данилу оценивающе. Потупился Данила, шапку в руках помял. Комисарша постучала задумчиво по столу карандашом, откашлялась и продолжала: Вы уж, товарищ Зверев, сами выбирайте - быть в старой сказке Данилой-мастером, не дожившим до победы пролетариата, или быть инженером Зверевым, прототипом Данилы-мастера. На слове «прототип» сделала комиссарша ударение - к верному ответу подталкивала. Да только не понял он её намёка- уж очень ему хотелось в свою сказку. Только там знал он своё счастье и своё чудо.
Чужим был для него этот новый мир и не хотел Данила искать в нём заново свой путь, не хотел свою судьбу с самого начала мастерить. Трудно начинать всё заново. Данила откашлялся:
- В той сказке вся жизнь моя осталась. И невеста, Катерина, и счастье моё - цветок каменный. Хочу туда вернуться, не знаю только где искать её. Можно ли найти дверь такую: в старую сказку?
Посмотрела коммисарша на Данилу с брезгливым любопытством. Волосатый, как Махно, он, переминался с ноги на ногу - не знал как себя вести при новой власти. 'Этот не контра, точно', - подумала наконец коммисарша, - 'народный талант. А значит и для революции элемент полезный. Надо только дурь из его головы выбить, на наш путь наставить'
- Есть, товарищ Зверев, дверь такая. И можно через неё взглянуть на тот мир, где помещица ваша с Катериной сейчас находятся. Мы вас на некоторое время на порог того мира определим, в его прихожую, предбанник так сказать. Там и подумаете. Там быстро решения приходят.
И увезли Данилу из поместья прямо в ЧК. Прошёл он там половину того пути что Катерине с барыней пройти пришлось. Изменился Данила на этом пути, и стал забывать свою сказку.
Путь этот назывался революционный. А что делать? Все тогда этим путём ходили - кто по своей воле, кто подневольно. Мода тогда такая была. Пока Данила-мастер в медной горе ковырялся, умные люди тоже времени не теряли: революцию придумали. Революция - это когда можно своих соседей прикладом по зубам стучать, старое им припоминать. Народ наш, до расправы охочий, сразу пошёл в революцию записываться - кто в комиссары, кто в революционные массы. Кто в комиссары - те прогадали, конечно. Для них революция работой стала. Кого начальство скажет - того прикладом и стучат. На кого список составят - того в расход и пускают. Ну а кто в революционные массы- тем легче. Им позволялось просто за детские свои обиды народ колотить. «Ты, гнида, в перинах валялся, так отведай нашего!» - выволакивали они на улицу неуклюжих, как пингвины, буржуев. Пенсне их возмущенно дрожали, словно хотели вспорхнуть с напудренного носа. Но ни одно пенсне не скрылось -все улицы покрылись разбитым стеклом.
Стекло, как и самих буржуев, надо было с улиц убирать. Революционные массы улицы за собой убирать не собирались. И решили тогда комиссарские начальники всю эту революционную обработку населения в одном месте производить. Назвали это место ЧК - туда-то Данилу и привели.
Итак, прошел Данила половину того пути что Катерине с барыней пройти пришлось. Показали Даниле к какому счастью стремиться и какого чуда ждать. Назад новым человеком вернулся. Каменный цветок свой разбил: миражом, говорит, оказалось счастье моё. За это и орден получил и ордер на жилплощадь. Жить его определили в бывшем кулацком доме. Там раньше Катерина жила, а теперь он ей всё равно без надобности. Ну а после прихода новых и расстрела старых комиссаров поселили Данилу и в самом поместье. «Дворцы принадлежат народу», -сказали эти новые комиссары Даниле, по-братски похлопав его по плечу.
Жил Данила в подвальном помещении, заодно и с крысами боролся - уж очень они докучали новому начальству, которое над ним жило. Женился Данила, на завод инженером устроился. Утром -на завод, вечером -домой, в воскресенье -в школу: детишек учить поделки каменные мастерить. Или к писателю Бажову: про хозяйку медной горы да про Кокованю сДарёнкой рассказывать. - Откуда ты, Данила Кондратьевич, историй-то столько знаешь? - спросил однажды у него Бажов. -Да разве ж теперь упомнишь, -весело отозвался Данила, -Берно матушка сказывала или ещё кто...
Забыл к тому времени Данила старую свою сказку. Погас его маяк, как гаснет отражение керосинки в заоконной тьме.
-А всё равно, разя прототип, - продолжал Данила, -То должен и на страницы сказок попасть. Уговорил он Бажова назвать его именем главного героя сказки 'Каменный цветок11. Уж очень эта сказка Даниле нравилась. Как выдастся минута отдыха - он про чудо это и читает. Улыбнётся, головой покачает -дескать каких только чудесна свете не бывает, и снова трудится, вертится, своим пролетарским путём идёт. Утром на завод, вечером домой, в воскресенье в школу, утром на завод, вечером домой, в воскресенье к писателю Бажову. Прожил Данила долгую и достойную жизнь, сотни рабочих горному делу обучил, дюжину детей вырастил, тысячи поделок в школе смастерил, десятки сказок с Бажовым написал. А из осколков каменного цветка ученики его карту страны советов наладили, на выставке 37-го года честь страны отстояли.
* * *
- Молодцы! - похвалил Данила пришедших к нему учеников. Те бестолково толпились у входа - не знали куда девать радость и гордость.
-Ну, -Данила махнул широким организаторским жестом, -проходите, молодёжь, рассказывайте! Молодёжь, подталкивая и шикая друг на друга, проследовали к столу.
Сидели допоздна. Уже собираясь уходить, один из учеников спохватился:
- Вот, чуть не забыли... Когда карту-то делали из камней ваших - приметили вот этот, самый крупный... Жаль было крошить, хотели Вам показать: смотрите, как он на лист похож!
Данила взял из протянутой руки кусок породы. Посмотрел на него сквозь очки, усмехнулся:
-Да нет, ребята, это ж обыкновенный малахит. Самый простой -полосчатый. И цвет самый что ни на есть обычный. По 70 тонн такого на
заводе добываем -Данила засмеялся, -а вы крошить боитесь!
- Ну как же Вы не видите, смотрите: вот и вот, - разгорячённый ученик очертил на камне несколько нетерпеливых линий.
- Эх молодёжь, фантазёры, всё им миражи мерещатся - мастер усмехнулся и похлопал ученика по плечу, - ну ничего, пройдёт это, сам таким был...
Гости ушли. Стемнело. Данила Кондратьевич зажёг керосинку и сел у окна. 'Сам таким был...' - повторил он, уже в одиночестве, сидя за опустевшим столом. На дворе завывал осенний ветер. Сорванный с дерева кленовый лист неожиданно вынырнул из темноты и налип на окно -будто тьма положила на стекло свою красную лапу. От неожиданности Данила Кондратьевич вздрогнул. - Деда, я боюсь, - проснулась
