что наличие СССР революционизирует весь мир, а отсюда совсем недалеко до мировой революции. Жизнь решила по-другому. Столкновения с реальностью не выдерживает и теория, согласно которой США могут в настоящее время по своему образу и подобию переделать остальной мир, в том числе путем одностороннего применения силы. Мир оказался гораздо сложнее представлений о возможности его коренных изменений при помощи доктрины унилатерализма.
Провал с обоснованием интервенции
Неоконсерваторам, которые задолго до операции в Ираке намечали его в качестве первого объекта одностороннего применения американской военной силы, нужно было убедить в необходимости этого американское общество и заручиться хотя бы молчаливым согласием союзников. Тогда и появились обвинения Ирака в том, что он уже овладел ядерным оружием или, осуществляя интенсивную военную ядерную программу, по крайней мере, близок к этому.
Известно, что в течение целого ряда лет реальное положение дел в Ираке с ядерным оружием пыталась выяснить Спецкомиссия ООН, но безуспешно. Россия делала все, чтобы создать условия для бесперебойной работы этой комиссии. Усилия в этом направлении оказались необходимы, так как зарывавшийся Саддам Хусейн порой требовал исключить из объектов осмотра президентские дворцы или убрать из комиссии американцев. Положение выравнивалось каждый раз путем настойчивого давления России на Саддама Хусейна в пользу сотрудничества со Спецкомиссией. Я это знаю, так как принимал непосредственное участие в качестве министра иностранных дел, да и роль России могут подтвердить мои тогдашние коллеги, в том числе госсекретарь США Мадлен Олбрайт. И все это делалось нашей страной несмотря на то, что, по признанию заместителя руководителя комиссии Риттера, ряд американских специалистов действительно проявлял, вопреки мандату Спецкомиссии, интерес к внутреннему расположению помещений в саддамовских дворцах, подходам к ним.
Помню также, какое гнетущее впечатление на меня произвел разговор с руководителем Спецкомиссии Батлером во время его пребывания в Москве. На мой вопрос, может ли Спецкомиссия закрыть ядерное и ракетное досье, так как, судя по всему, ничего не обнаружено, Батлер ответил: договоритесь с США, и я это сделаю. Батлер был давно связан с ЦРУ, об этом говорили многие, но такого цинизма я от него все-таки не ожидал. Дело, видите ли, не в объективном характере проверки, а в согласии США на оговоренные результаты.
При всех обстоятельствах, однако, верх брала наша уверенность, что следует оказать всяческое содействие Спецкомиссии ООН, чтобы выявить реальное состояние дел с ядерным оружием в Ираке. Мы не могли пренебречь и таким достижением Спецкомиссии, как расположение мониторных устройств, способных давать информацию с объектов и после проводимых инспекций. Саддам Хусейн, кстати, ни разу не поднял руку на эти устройства.
Поиски Спецкомиссии ООН закончились, как известно, безрезультатно. Им на смену США уготовили свою военную операцию в Ираке. Ее первоначальным обоснованием стали заявления должностных лиц США, что американские военные специалисты, не в пример Спецкомиссии ООН, обязательно обнаружат следы ядерного оружия в Ираке. Но и они ничего не нашли, и созданную с этой целью группу из экспертов американских вооруженных сил пришлось ликвидировать. А глава группы генерал Дэвид Кэй подал в отставку, заявив, что в Ираке не удалось обнаружить ничего, свидетельствующего о наличии в этой стране ядерного, химического или бактериологического оружия.
Можно считать, что все силы американской разведки были задействованы для того, чтобы подтвердить другое обвинение против Ирака, которое послужило бы оправданием военной операции США, – «связи Багдада с международным терроризмом». Официальные лица США заявляли во всеуслышание о тесных отношениях, которые, мол, установил Багдад с «Аль-Каидой». Эти обвинения тоже не выдержали соприкосновения с действительностью. Не кто иной, как директор ЦРУ США, выступая на слушаниях в американском конгрессе, заявил, что у Ирака не было никаких связей с бен Ладеном и его организацией. Таким образом, оказался мыльным пузырем и другой мотив американского вторжения в Ирак. Администрации США, в конце концов, пришлось, по сути, признаться, что Ирак не мог угрожать безопасности США или их союзников.
Потерпев неудачу с версиями тайного выхода Ирака на обладание ОМУ и его связей с «Аль-Каидой», США стали мотивировать свои действия уже не угрозами безопасности, исходящими из Ирака, а стремлением распространить демократию на эту страну. При этом подразумевается американская модель демократии, не имеющая, как уже говорилось, ничего общего ни с историческими, ни с религиозными традициями, ни с социально-экономическим положением, ни со сложившимся менталитетом иракского и других арабских народов. Кстати, со стороны видны промахи и самой американской демократии. Во всяком случае, ее абсолютная непригодность для универсального внедрения.
Конечно, Ирак не отделен стеной от остального мира и стал объектом технико-технологического прогресса, подвергается влиянию общедемократических мировых веяний. Но это не повод для того, чтобы «причесать» Ирак, да и другие страны, под американскую «демократическую гребенку».
Как показали события в Ираке, сам механизм определения реальных вызовов и опасностей, содержащийся в доктрине унилатерализма, служит исключительно политике одного государства – Соединенных Штатов. Об одном из мотивов этой политики на иракском направлении авторитетно и откровенно заявил бывший глава Федеральной резервной системы США Алан Гринспен, назвав в качестве истинной причины вторжения в Ирак «поход за нефтью».
Оккупация Ирака: ожидания и действительность
Оккупируя Ирак, США исходили, очевидно, из того, что иракцы будут приветствовать американские силы как освободителей. На самом деле эти «приветствия» вылились в вооруженное сопротивление. В администрации США считали, что с арестом Саддама Хусейна сократится сопротивление. Этого не произошло, так как против оккупационных сил выступают главным образом не сторонники свергнутого режима, а широкие слои населения, для которых абсолютно неприемлема иностранная оккупация.
В Вашингтоне, судя по всему, думали, что послевоенное обустройство Ирака не будет представлять особых трудностей. Сначала ставка была сделана на политических эмигрантов, покинувших страну при режиме Саддама Хусейна. Рассчитывали, что они возглавят государственную машину, которая стабилизирует обстановку. Политические эмигранты возвратились, однако стало ясно, что они скорее сосредоточились на борьбе друг с другом, а их роль в руководстве страной оказалась мизерной, так как у них попросту не было никакой опоры в массах.
Когда стало ясно, что возвратившиеся эмигранты «не делают погоды», а борьба против оккупационных сил в тот период опиралась на «суннитский треугольник»,[15] ставка была сделана на то, чтобы «нейтрализовать» суннитов с помощью иракских шиитов. При Саддаме Хусейне шииты, составляющее большинство населения Ирака, действительно были задавлены. Поэтому расчеты строились на шиитскую поддержку сил, которые свергли режим Саддама Хусейна. Однако оказалось, что не так все просто. Среди шиитского населения тоже росла непримиримость к иностранной оккупации, что проявилось в ряде восстаний шиитов против оккупационных войск.
Одним из прямых результатов операции США стало превращение Ирака в плацдарм «Аль-Каиды». Произошла массовая переброска боевиков-террористов в Ирак из афгано-пакистанской пограничной зоны. Стремясь укрепиться в этой стране, боевики «Аль-Каиды» стали не только использовать в своих интересах, но разжигать вспыхнувшие после американской оккупации кровавые столкновения между иракскими шиитами и суннитами. Объектами взрывов стали мечети, в которых погибали сотни молящихся. Многие акции против шиитских мечетей, в частности в Самарре, организовывались и осуществлялись боевиками «Аль- Каиды», базировавшимися в «суннитском треугольнике» в центре Ирака.
Отряды «Аль-Каиды» установили тесные отношения и с ушедшими в подполье группами баасистов.
