Это позволило продолжить размышления о делах моих скорбных, касающихся почетного долга Родине, время начать отдавать который как раз подошло. О чем, собственно, папе я сам и напомнил.
По традиции новиками становились с четырнадцати лет. Что налагало определенные обязательства по вооружению молодых людей. То есть, обязательно что серьезное юридически не налагало, но хорошие доспехи и вооружение были весьма желательны сыновьям и родственникам уважаемых людей. Для поддержания уважения. Особенно в походе за какими-нибудь «зипунами» совместно с княжеской или клановой дружиной, к людям, например. Там доспех и хорошее оружие элементарно серьезно улучшали шансы на выживание, не говоря про добычу.
Из новиков в воины превращались обычно именно в таких довольно серьезно организованных походах. Чтобы без боевого похода получить татуировку воина, нужно было вытворить действительно что-то выдающееся, на уровне славы на весь клан или поучаствовать в отражении полноценного нападения на поселок, а не прирезать в кустах беднягу из соседнего племени от нечего делать, что по местным межкланово-племенным «понятиям» не приветствовалось. Без крайне веских причин. За следованием духу и букве «понятий» следили дружины наших феодалов.
Мне как раз было четырнадцать. Габариты, несмотря на возраст, заимел уже весьма приличные, оглядев себя, признал я. Однако папа пока о доспехе своему слабодушному сыну не позаботился. Что, в принципе, честно говоря, было пока не актуально. Давал пользоваться своими, как в недавнем походе.
Оба старших брата тоже еще ходили в новиках, несмотря на шестнадцати и восемнадцатилетний возраст. Не ходил никто последние три года в походы. Что их, жаждущих подвигов, весьма волновало.
Почему-то негодных к военной службе мужчин Край в поселке не помнил, что определенно удивляло. Ладно, и в России довольно много белобилетников — косари. Но не настолько же. Ответа он не знал, о причинах не задумывался.
Мысли свернули на слухи о готовящемся ярлом походе. О нем сболтнул наш городской голова — староста-бургомистр — боргман. Братцы однозначно идут, да и отец пойдет. За добычей и реноме боевика поддержать. Я останусь на охрану и оборону родного дома. Всех мужчин семьи одновременно старались в походы не брать. Собственно, норма была — каждый пятый мужчина борга. Это у нас, с большими расходами на хозяйство нового городка, ходило больше. Хотя любителей пограбить улусы отправившихся за добычей кланов было достаточно. И среди людей, и среди эльфов. Да и гномы иногда появлялись. Не говоря про банды изгнанников и преступников, коих хоть и немного было, но нервы эти абреки мотали несоразмерно численности.
Через примерно минут сорок езды появился поселок.
Глава 2
Борг окружал частокол из кругляка, укрепленный насыпью. Высота бревен трех стен метра три с половиной, со стороны реки меньше. По углам башни с двойными бревенчатыми стенами, выложенными клетями. Клети заполнены землей изо рва.
Вал высотой чуть больше метра. За ним ров шириной метра четыре, глубиной метра три. Колья тына тоже понатыканы в земляную насыпь. С трех сторон, до речного обрыва.
Через ров переброшены мостки. На дне рва нечасто понатыканы колья, частично покосившиеся и даже гниющие на земле. Рядом торчали кости рабов, по традиции перебитых после постройки городка. Ворота сбиты из бруса габаритами с капиталку, шириной под телегу, укреплены железными полосами на костылях. Висели на здоровенных железных петлях. Над ними восьмигранный сруб надвратной башни с широкими бойницами.
Внутри располагались дома всех двадцати двух семей населения борга.
Если назвать улицу от ворот через площадь с колодцем до противоположной стены «Стрит», то мой дом располагался на первой из двух «авеню» последним направо. До таких изобретений цивилизации, как номера домов и названия улиц тут, правда, не додумались.
Место было довольно почетное. По боевому расчету наша семья занимала и обороняла именно рядом стоящую угловую башню. Но, к сожалению, еще и отвечала за ее сохранность и боеспособность.
Дома, даже скорее усадьбы в поселке полностью отвечали поговорке «мой дом — моя крепость». Выселились представители сильных, обеспеченных и многочисленных родов. Класс обнищавших голодранцев пока не оформился.
Вход внутрь городка находился под прицелом из окон, фактически лучных бойниц рядом стоящих домов. Ворот и дверей внутрь даже видно не было.
Между крытыми деревянными плашками домами и постройками в огороженных жердями дворах и тыном по всей внутренней окружности протянулось свободное пространство, над которым нависали крытые помосты тына, поддерживаемые столбами.
Наш дом представлял собой здоровое, частично двухэтажное бревенчатое здание, объединяющее под одной крышей собственно помещения хозяев, нас то есть — двухэтажная часть; помещения рабов и хозяйственные постройки — одноэтажная. А так же хозяйственные постройки, включая запасную кузню. Основная была за забором, в слободе, окружающей место получения злодейски уворовываемой у рабов прибавочной стоимости ликвидного в Оркланде товара местными акулами средневекового капитализма. Рабов у нас было больше тридцати человек. Именно человек, людей, захваченных в набегах, как самим папой, так и купленных им по случаю.
А вот акул было три. Папа, как кузнец. Староста-бургомистр Берк А'Корт как кожевенник. И наш шериф — хевдинг, мой тезка Край А'Тулл, державший рабскую рыболовецкую бригаду. Добываемую рыбу и мясо рабы солили, коптили и сушили на продажу.
Семейку старого Кнубы А'Корта, его самого и троих живущих отдельно старших сыновей честнее назвать не акулами, а касатками местного бизнеса. Наши местные корабелы, которые кроме изготовления кораблей повышали доходы изготовлением всяких деревянных изделий. Тут, в отличие от кораблей, в основном руками рабов. Кнуба также был владельцем единственного в борге боевого драккара — самого выгодного, кстати, вложения капитала, без сомнения. Длина в десять румов, или десять пар весел давала сама по себе десять долей плюс три кормчему, коим был он или кто из сыновей. При грузоподъемности около сорока-пятидесяти воинов семья автоматом получала почти четверть всей добычи. В общественной жизни он исполнял обязанности главы поселкового тинга, совмещая с обязанностями судьи.
Все остальные полноправные жители только сеяли и пахали в свободное от убийств время. Тоже не без рабской помощи. Крестьянствующие рабы проживали на хуторах близ поселка самостоятельно, на расчищенных при постройке пашнях. Крепостничество во всей красе.
При постройке городка рабов было гораздо больше. Собственно, роды желающих выселиться специально в поход за ними ходили. Избыток рабов порубили после постройки, покидав головы в ров, как добрую примету, для обеспечения неуязвимости городка. Нападать на нас пока никто не нападал, иначе кроме увеличения количества костей во рву появились бы и черепа на частоколе, что, согласно местной моде, придавало неповторимый шарм и колорит местам обиталищ местных прямоходящих разумных. Особенно если городок старый и для нападающих популярный.
Господская половина дома представляла собой зал — столовую, каморки — мою и братьев, как взрослых, комнату обеих младших сестер, по малолетству живущих вместе, две комнаты, занятые семьями рабов — домашних слуг и несколько нежилых. Они были частично заняты всяким барахлом, включая готовые доспехи и оружие, которые хранить за тыном было опрометчиво. Под домом подвал с погребом, занятые продуктовыми запасами. Все это отапливалось тремя печами, чего было достаточно из-за мягких, фактически отсутствующих зим. Снега тут на равнине не знали.
Рабская была так же разделена на клети-комнаты рабов, слободских кузнецов и их обслуги, которые из соображений безопасности в большинстве своем за забором не ночевали. Так же из соображений безопасности домашние слуги жили отдельно.
К дому примыкала конюшня/коровник/курятник на наших кур, коров и лошадей. Их туда и увел молодой раб Ивар, один из упомянутых слуг, когда мы въехали во двор. Рядом сруб кузни, объединенной с баней одной крышей. Из живности в борге были еще собаки, но те жили с хозяевами.
