приближающейся машины успевал пробудить караульных ото сна.
Но сейчас часовые, как и положено, бдели — как сообщил им при заступлении на пост начкар, сегодня в полдень ожидается появление колонны бронетехники — начальство, наконец, вняло штабу ОГВ, и согласилось перебросить в Аргуэрлайл еще десятка два машин вместо испортившихся или погибших.
Тишина, нарушаемая лишь треском саранчуков да гортанными перекличками чаворов, повылезавших из своих нор, поневоле навевала сон.
— Слышь, Степан, глянь. Там в «дырке» что-то творится, или мне мерещится?
Голос старшего по наряду, ефрейтора Чиркова, мигом заставил рядового вынырнуть из приятных мечтаний.
— Да вроде ничего, товарищ ефрейтор, — сообщил он, вглядевшись в дальний конец дороги.
— Точно? — с напускной суровостью осведомился Чирков. — А вроде блеснуло чего — как молния…
— Степан, да ты погляди! — вдруг взвыл ефрейтор, указывая за спину подчиненного.
Тот обернулся…
Еще пару секунд назад вокруг ничего особенного не было — каменистая дорога, круто уходящая под уклон, и мутноватое марево в её дальнем конце.
А вот теперь там, в том месте, где этот мир соединялся с другим, с их родным, что-то происходило. Дымка набухала, уплотнялась, словно бы за ней что-то проступало, а затем вдруг ртутно засиял зеркальный треугольник — из лекций по специальной подготовке оба воина знали, что именно такую форму имеет этот непонятный «дромос». Вот по нему побежали полосы — как по экрану испортившегося телевизора. Часовые еще успели увидеть, как треугольник вдруг засиял ярко-голубым светом, и упали наземь, невольно ожидая взрыва.
Но ничего не произошло.
Осторожно подняв голову, они увидели прежний пейзаж — скалистые обрывы и гребни, наезженная дорога, и туманное марево…
Пять минут бойцы облегченно утирали пот и перешучивались, думая, что всё и в самом деле кончилось.
Потом из дромоса вынырнули грузовики — один, другой, при этом как-то непонятно вихляясь… Машины, ползущие как букашки, принялись юзом тормозить, расползаясь по дорожной ленте…
Не доезжая до часовых, авто вдруг начали съезжать на обочину.
Ефрейтор Чирков неуверенно поднял трубку полевого телефона.
Но от Западных ворот Октябрьска уже мчались машины, среди которых мигала проблесковым маячком «таблетка», за которой пылил фургон полевой лаборатории Спецотдела. А позади катилась выкрашенная в красный цвет «Волга» магической службы…
Октябрьск. Штаб ОГВ
Совещание началось непривычно мрачно. И дело было не только в погибших. Все дружно ощущали какую-то угрозу, нависшую над их непростым, но в общем благополучным существованием. Появись поблизости армия магов или тысячные стада каких-нибудь древних чудовищ, при всем этом руководители «Порога» чувствовали бы себя, пожалуй, лучше — в конце концов, и с магами, и с чудовищами они уже имели дело: и не без успеха.
Но сейчас под ударом оказалось то единственное, что связывало их с родным миром.
Открыл совещание Мезенцев.
— Коллеги, сейчас товарищ Байлаков доложит нам о происшествии на объекте перехода и его состоянии.
— Сегодня, приблизительно в тринадцать ноль-ноль, — начал Сергей Сергеевич, не вставая, — в объекте перехода произошел спонтанный кратковременный процесс неустановленного характера, сопровождавшийся визуальными эффектами и выделением значительного числа энергии в виде ионизирующих излучений и гамма-радиации. Процесс носил векторный характер, то есть излучения и эффекты были заметны лишь на нашей стороне, а КПП № 1 ничего не наблюдал и воздействию не подвергся…
— Воздействию, — буркнул Санин. — Это вы называете воздействием? Семнадцать трупов и столько же кандидатов в покойники?
Байлаков запнулся…
— Я же не виноват.
— Продолжайте, товарищ профессор, — тихо и серьезно попросил Мезенцев, укоризненно глянув на подполковника.
— В результате, субъективная длина дромоса… объекта перехода, — поправился ученый, — выросла примерно на одну пятую, а условное поперечное сечение соответственно уменьшилось приблизительно на четверть. Причины, вызвавшие процесс неизвестны, — вздохнул Байлаков. — Хотя…
Бросил быстрый взгляд в сторону Арс Мака.
— По словам специалистов, специфические методы воздействия на природу можно отбросить сразу.
— Точно, — подтвердил Аор. — Ни одна магия не может повлиять на Основу Мира.
— У меня всё, — суммировал Сергей Сергеевич.
— И какой вывод из всего этого может сделать наша наука? — в голосе генерала прозвучал неприкрытый сарказм.
— Пока очень мало данных, — сообщил Байлаков, пролистав записи. — Возможно, в межпространстве произошло какое-то редкое явление, вроде циклона или землетрясения. Возможно, что это какие-то естественные процессы в дромосе. Как скажем… ммм… новостройка даёт усадку и трещины, так возможно и созданный нами объект перехода стремится стабилизироваться.
— То есть, если я вас правильно понял, повторение чего-то подобного не исключено? — уточнил Мезенцев.
Вновь молчаливый кивок.
— А поконкретнее?
— Я дам ответ завтра. После того как будут обработаны данные из шестнадцатой лаборатории, — соврал, не моргнув, Байлаков.
Соврал, потому что данные у него уже были, и сейчас проходили проверку в его родном институте, куда он их переслал по спецсвязи несколько часов.
Если то, что они обнаружили, соответствует истине, на проекте «Порог» можно ставить жирный крест. И не исключено что это будет крест и на его карьере.
Октябрьск. Военный госпиталь. За несколько часов до этого
— Только прошу вас, недолго, — еще раз повторила Ташкова. — Он и так очень плох, и…
Военврач запнулась, и Байлаков понял — надежды нет. Впрочем, зная примерную мощность потока, иного ждать не приходилось — оба лаборанта, оказавшиеся непосредственно на пути выброса, умерли спустя полчаса.
— Хорошо, Валентина Петровна, я понимаю…
Стараясь ступать бесшумно, Байлаков вошел.
На Демьяненко было страшно смотреть. Буквально отслаивающиеся волосы, мелкие точки кровоподтеков на белесой уже какой-то неживой коже, подсохшие капли крови на подбородке.
В памяти Сергея Сергеевича услужливо всплыли характеристики последствий радиационного поражения из еще институтских учебников:
Отогнав эти мысли, он подошел и сел на стул рядом с койкой.
Его заместитель поднял на шефа глаза.
— Сергей Сергеич, хорошо, что вы пришли, я очень просил передать… — больной запнулся, переводя дух.
И Байлаков ощутил железно впившийся в сердце страх — ведь он тоже мог оказаться в этой
