или, точнее, – вдовой, Боба Дивайна.
– Да, сэр, – сказал я. – Помню.
– Как я сказал, в какой-то мере это мое личное семейное дело, и я с пониманием отнесусь к возможному…
– Отказу? – спросил я. Мак отмолчался. Я продолжил: – Вы имеете в виду защиту? Разве что-то указывает на то, что люди, убившие Боба, могут угрожать и его жене?
Мак покачал головой.
– Нет. Когда это произошло, они вместе выходили из ресторана. Если бы убийца охотился за Мартой, ему было бы достаточно еще раз нажать на спуск. Возможно, “защита” – не слишком точное определение. Даже – совсем не точное. Я бы предпочел заменить его словом
Я поморщился.
– Простите, туго соображаю сегодня, сэр. Не могли бы вы повторить по слогам?
– Как тебе известно, моя дочь – существо очень мягкое и доброе, абсолютно не приемлющее насилия. В каком-то смысле она даже выставляет это напоказ, как бы протестуя против того, чем занимаюсь я. Прости за любительскую психологию. Сегодня большинство детей не согласны со своими родителями и их жизненными принципами.
– Не только против родителя, сэр, – заметил я. – Марта недолюбливает всех нас. Для нее мы ужасные люди. А я страшнее всех. В этом она никогда не сомневалась. Я так и не понял, каким образом она в конце концов вышла замуж за бывшего агента. Нет, Боб, конечно, был отличным парнем, я имею в виду лишь то, чем он занимался.
Мак вопросительно посмотрел на меня. Во взгляде сквозило некоторое нетерпение – мы удалялись от темы, которую шеф намеревался обсудить. Но ответ прозвучал совершенно спокойно:
– Она встретила Амоса больным; больным и беспомощным. Болезнь делает сильного человека особенно жалким… Амос не привык проводить время в больницах.
Я изумленно уставился на него.
– Но Боб валялся в госпиталях не больше любого из нас!
– Залечивая раны, полученные при выполнении задания. – Мак нетерпеливо отмахнулся. – Не то, Эрик. Конечно, Амос был готов к угрозе извне. Для любого агента это профессиональный риск. Его бы не сломила инвалидность, ставшая итогом пулевой раны, удара ножом или даже изощренных пыток. Невыносимым явилось сознание того, что сокрушительный удар был нанесен изнутри: его предало собственное тело… Марта помогла Бобу обрести новый смысл жизни. Возможно, ее подтолкнули на этот шаг и другие мотивы, о которых ты можешь догадываться лучше меня.
Он еще раз многозначительно посмотрел на меня. Видимо, вбил себе в голову, что между мной и его дочерью некогда, пусть и недолго, существовала душевная близость двух любящих сердец. Мысль эта доставила мне некоторое беспокойство. На самом деле, девушка воспользовалась постелью лишь затем, чтобы завоевать мое доверие – прием, известный со времен Мата Хари. Хотя и намекала на существование каких-то сложных идеалистических побуждений. При расставании Марта совершенно ясно дала мне понять, что независимо от того, какие невинные или греховные удовольствия мы испытали, вне зависимости от всех хитроумных сексуальных игр, в которые играли, преследуя каждый свою цель, ее первоначальное понятие обо мне не изменилось ни на йоту. В ее глазах я по-прежнему оставался выходцем из далекой Трансильвании, другом и соплеменником кровавого графа Дракулы.
Но у покорного слуги и в мыслях не было объяснять все это единственному ее здравствующему родителю и моему непосредственному начальнику. За долгие годы совместной работы мы научились хорошо понимать друг друга. И все же не настолько…
Я пришел к выводу, что пора несколько изменить направление нашей беседы:
– Согласен, ей присущи некоторые сентиментальные представления. Но перейдем к делу.
– Вот именно, – кивнул Мак. – Перейдем к делу. Как нам обоим известно, несмотря на свое миролюбие, Марта однажды действовала достаточно решительно, чтобы спасти свою и твою жизни.
Мы почему-то решительно оставили в стороне возможность того, что я давным-давно позабыл обо всем, имеющим отношение к его дочери. Правда, я и в самом деле прекрасно помнил эпизод, о котором он упомянул. После многочисленных уловок и обмана, все разрешилось простейшей загвоздкой, поставившей под угрозу наши жизни. И тогда Марта выстрелила из ракетницы – единственного оружия, оказавшегося у нее под рукой – прямо в лицо человеку, собиравшемуся пристрелить сначала меня, а затем ее. Зрелище было достаточно эффектным и кровавым.
– Да, я перед ней в долгу, – сказал я. – Наверно, мысль о случившемся долгие годы не давала Марте покоя. Хотя, не знаю. Не слыхал о ней с тех пор, как распрощались во Флориде, вскоре после упомянутых событий. Исключая приглашение на свадьбу, хотя, возможно, это Боб вспомнил о старом товарище по оружию.
– Тем не менее, – проговорил Мак, – вне зависимости от того, раскаивается она или нет, Марта может… – Шеф замолчал, а потом продолжил: – Эрик, я веду к тому, что ненасилие и прочие подобные принципы прекрасно выглядят в теории, но, как мы убедились, зачастую не срабатывают на практике. Особенно, когда под угрозу поставлена жизнь. Вопрос в том, станет ли женщина, мужа которой буквально изрешетили у нее на глазах, и дальше придерживаться тех же принципов. – Он прочистил горло. – Иными словами: однажды моя дочь уже доказала, что не остановится перед насилием, дабы спасти свою жизнь, не говоря уже о твоей. Захочет ли она отомстить за смерть мужа? Ответ представляется весьма важным.
– Понятно, – я нахмурился. – Вы думаете, она может отправиться на поиски убийцы?
– Что-то в этом роде. Нельзя забывать о такой вероятности. Конечно, она не в состоянии отыскать парня, который нажал на курок, или хотя бы узнать, кто он. Этим занимается полиция. Но поскольку преступление не настолько серьезно, как курение марихуаны или выгуливание собаки в неположенном месте, я не слишком рассчитываю на фараонов. – Он произнес это без какого-либо выражения, заставив меня задуматься, каким образом, находясь в двух тысячах миль от места происшествия, Мак пришел к тем же выводам касаемо новомексиканских стражей закона и порядка, что и я, проживший там долгие годы. Хотя, не исключаю, что полицейских Мак вообще недолюбливал.
– И все-таки, сомневаюсь, что гнев моей дочери – если знаю ее достаточно хорошо – будет направлен против непосредственного исполнителя. Во-первых, она умная девушка и понимает, что не имеет ни опыта, ни средств, дабы выследить убийцу. Во-вторых, она, вероятно, сознает: ненавидеть такого человека столь же глупо, как ненавидеть ружье, которым он воспользовался. У нас имеются все основания полагать, что убийца, как и его дробовик, был всего лишь орудием. Я озадаченно покачал головой.
– Я тоже всего лишь орудие и потому не совсем понимаю… Вы хотите сказать, кто-то подставил Боба Дивайна под пули? И Марта знает, кто именно?
– Отлично, – мягко промолвил Мак. – Рад видеть признаки возрождающейся умственной деятельности. Да, если я хорошо разумею положение и правильно оцениваю возможную реакцию. Марта чувствует себя одновременно виноватой и обманутой. Виноватой – ибо, по крайней мере, отчасти ответственна за смерть Амоса: чересчур много рассказала человеку, которому не следовало этого знать. И обманутой, потому что училась вместе с этим человеком, считала его своим другом, подругой, которой можно доверять и рассказывать все. А эта женщина использовала то, что ей удалось выведать у Марты, в своих целях… Подробности ты узнаешь, когда прочитаешь это досье. – Он бросил на стол конверт. – Также поймешь, почему, если моя дочь помышляет о мщении, надо ее остановить. А теперь в путь: похороны назначены на завтра. Секретарша уже приготовила для тебя билет. – Он подтолкнул конверт в мою сторону. – Ознакомишься с этим в самолете. Не сомневаюсь, ты сам поймешь, какие шаги следует предпринять, чтобы мы не оказались втянутыми в это дело. Полагаюсь на твою сообразительность. Удачи.
Глава 2
Могилу застенчиво заставили большим фанерным коробом, обитым зеленоватой тканью, которая, по-видимому, должна была сливаться с окружающей травой. Однако рассыпанная повсюду
