- Да… любопытно, - мэтр Шико посмотрел на окна дворца. - разве герцогиню зовут Изабель?
- Имя у герцогини Ядвига-Елизавета. По-французски можно Елизавету и в Изабель превратить.
- Я смотрю, что вам герцогиня не безразлична? - осведомился медик кардинала.
- Да. Я влюблен в нее! - пылко ответил шут.
- Ох, с огнем играете, сударь! Герцогини для герцогов! Забудьте о ней. И постарайтесь забыть все, что тут случилось. Я вот стоя за портьерой и обливаясь холодным потом думал, что больше вызовет гнев Их Светлости. То, что я знаю о ситуации или то, что я не оказался рядом, когда они упали? Может быть надо было себя показать и все предотвратить? А может я бы и не успел… Еще появился бы при этом поцелуи… И тогда прощай служба… Ох, даже не знаю. Как теперь быть возле Их Светлости.
- Вот и я не знаю, - едва слышно произнес Антуан. - Вы слышали мэтр, что выходя он пел.
Да, - ответил лекарь. - И еще он назвал ее 'самое прекрасное лекарство' и мне стало страшно уже за нее. Хотя, Бог с ними, герцогинями и прочими… Ну… Прощайте, Антуан, мне надо перед их светлы очи предстать… Ночные процедуры еще никто не отменял!
Герцог Лианкур вошел в комнату для омовения, где принимала ванну его супруга, и застал герцогиню в слезах.
- Ядзя, слезы тебя не красят! Неужели твоё шаловливое чадо заболело? Или жара уничтожила какую- нибудь траву в твоем садике?
- Нет. - тихо ответила полячка. - Владек здоров, а травы растут. Я плачу от собственной глупости и неловкости.
- Ну, дорогая, - герцог присел перед ванной на низкую скамеечку, - неловкости стало уже меньше. Ты привыкаешь к парижским модам и скоро не будешь сносить платьем мелкие предметы на пути… Надо только больше ходить на приемы и в салоны! Закреплять успех в ношении фижм!
Ядвига уже более-менее пришла в себя.
Увы и ах, дорогой, - ответила она на реплику мужа, - сегодня я сбила отнюдь не мелкий предмет, а очень даже значительного человека. Я даже не представляю, что теперь будет со мной… с нами… Может быть мне с Владеком уехать в Жечь Посполиту?
Это еще почему? - удивился герцог.
Анри, сегодня я упала во всех смыслах этого слова. То есть я упала на землю и пала нравственно.
Ого! Это интересно, каким же образом? - продолжал удивлять Лианкур.
Я по приглашению шута попала в рюэльский парк, там встретила кардинала. К счастью он не гневался, а даже предложил мне прогулку. Но на этой прогулке я совершила не ловкость. Я упала и пала… Объясню так. Я потеряла равновесие, упала и еще и невольно утянула за собой и кардинала. Ну а потом… - Ядвига судорожно вздохнула, - я разделила с ним ложе…
Право первой ночи! - громко произнес герцог.
Что ты сказал. Анри? - изумилась герцогиня.
Да это так, каламбур. Понимаешь, малыш, буквально вчера был разговор о том, что ты уж очень строга с мужчинам, а для твоей хм… должности, это не очень подходит… Вот я и решил, что таким образом наш великий циник Ришелье, решил тебя перевоспитать, так сказать 'правом первой ночи'. Хотя я удивлен, конечно, что у вас все получилось… Он не долюбливает женщин, кроме племянницы, болен и… Ну, в общем… Признаю, что был не прав. Или в тебе есть нечто. Не зря я вытащил тебя из такой глуши.
Ты тоже циник, Анри. Я же была в ужасе! Хоть это тебе и смешно. К тому же язвы на его теле наводят меня на мысль, что он в молодости не долечил одну из венерических болезней. Наверное подцепил ее в ранней юности. Поэтому и не любит женщин, что из-за них настрадался. А болезнь коварная! При переохлаждении или простуде она поднимает голову. Дает общее ослабление организма. Ну и, наверняка, привела к бесплодию. Хотя как кардинал, врядли он подобное проверял.
Думаю, что интриг с дамами у него не было лет 30. Пока одна полячка его не сбила с ног…
1.8. Ловушка собственного приготовления
Очнулись наши души лишь теперь,
Очнулись - и застыли в ожиданье…
Отец Жозеф составил подробную инструкцию, каким образом необходимо отправить посольство к арабам. Хоть и большинство их территории захвачено турками, но все же арабы еще представляли некоторую силу, которую поверни в нужную сторону и сразу нарушится равновесие в мире. Торговали арабы с Испанией и Англией. Но этого было мало. Франция вполне могла тут вмешаться, а заодно и попробовать освоить какую-нибудь пустынную территорию сыграв на войне между племенами. Один из вождей - Орту, имеющий бешенное честолюбие, вполне мог подойти как козырная карта. Только возглавить посольство должен был человек, который смог бы заставить гордых сынов пустыни уважать себя, а значит и Францию. Де Курнин на эту роль не подходил, он был слишком обходителен. А эту его обходительность кочевники вполне могли принять за слабость.
Кардинал погрузился в раздумье, глядя и не видя карты лежавшей на столе. Минут через 15 он почувствовал глубокое раздражение. Раздражало все: бумаги разбросанные по столу; кресло, с которого сполз плед; грызня двух котят, которые не могли поделить какую-то игрушку. Хотелось порядка на столе, в комнате и в мыслях. Но нельзя было доверить убрать стол секретарям, а мысли не направлялись в нужное русло. Единственное что можно было заставить сделать, так это перестелить плед на кресле, но для этого надо было встать, а он сидел удобно. Оставалось одно, чем-нибудь отвлечься, но и это не получалось. Ангел-хранитель в виде любимой племянницы на данный момент был занят раздачей милостыни, а только она могла взбодрить министра умным словом или просто ласковым взглядом.
Вспомнив о племяннице Ришелье вспомнил об обещание на ужин в ее салон. А до этого надо было заехать в Лувр. Необходимо было посетить и строющийся Пале-Кардиналь…
Уже по дороге в Лувр министр вдруг обнаружил, что забыл надеть под одежду ладанку с мощами святого, которые должны были ограждать его от плохого самочувствия. Испугав себя этим он почувствовал горечь во рту и тяжесть на затылке, - предвестники наступающей мигрени.
Как трое суток было хорошо! И вот снова началось, - с тоской подумал кардинал.
Мэтр Шико остался в Рюэле вместе с микстурой и порошком герцогини Лианкур.
Вспомнив о герцогини Ришелье сразу вспомнил о посольстве к арабам. Так как в голове его сразу отчетливо всплыл рассказ герцога Лианкура о том, что его супругу растили и воспитывали два медика-араба. Она знает арабский как и турецкий, а турки ей были просто заворожены. Впрочем, маленькую герцогиню не возможно явно назначить главной при посольстве, но вот при случае она возьмет управление в свои маленькие, но сильные ручки. Воспоминание о герцогине вызвали в нем легкое внутреннее смущение. Еще три дня назад он мечтал о встречи с отцом Жозефом, которому мог бы поведать все как есть, но тот был далеко.
Испанцы, королева, мадемуазель Лафайет, Коссен… А тут романтическое свидание с женщиной. За прошедшие три дня он вспоминал об этом изредка и весьма отрывочно. Порой презирал себя за способность к подобной слабости, порой оправдывал. Герцогиней же продолжал удивляться. Он то ненавидел ее за слабость, то чувствовал к ней некое подобие нежности, но в обоих случаях восхищался ее выдержкой и терпением. Часто перед глазами его возникала картина как спокойно, без всякой брезгливости, исследовала эта благородная дама содержимое его раны. Не всякий из его личных медиков был так спокоен и так полон решимости оказать помощь. Маленькая герцогиня оказалась вторым после племянницы существом женского пола, которая имела право на доброе к ней отношение кардинала.
