Ядвига совсем по-девичьи краснела, но явно получала удовольствие и от ласк и от фривольных стихов, знание которых строгим министром и смущала, и смешила ее.
- Ваша Светлость, - начала было женщина.
- Изабель! Сегодня мне хотелось чтобы ты звала меня по имени!
- Но я не смогу! - возразила герцогиня. - Для этого надо иметь привычку или смелость!
- А ты попробуй! Попробуй, глядя мне в глаза сказать - Арман!
- О, Арман!
Назвав кардинала по имени Ядвига смутилась и опустила глаза долу.
- Смешная ты, Изабель… Странное непредсказуемое существо!…
Она проснулась моментально. Ей показалось, что она спала очень долго и что все происшедшее ей приснилось! Но увидев в полумраке профиль кардинала, она поняла, что все не пригрезилось…
- Я долго спала, Ваше… Арман?
- Не думаю! - отозвался министр.
Ядвига приподнялась на локте и посмотрела на небольшие немецкие часы, стоявшие на каминной полке. Они показывали три часа ночи.
- Прежде, чем покинуть этот дом, - начал Ришелье, - мне надо кое-что рассказать тебе, моя драгоценность, о том, что я хочу предпринять в отношении твоей дальнейшей судьбы.
- Я вся во внимание… Арман…
- Смешно ты делаешь усилие над собой, чтобы произнести мое имя… Ладно… пустое… Послушай, дорогая… Тебе надо будет уехать из Парижа. Да и из Франции.
- Na stale? - от волнения Ядвига перешла на польский, - Ох… На всегда?
- Да, на всегда, на вечно! Провидение руководило нашей неосмотрительностью. Этот ребенок… Почему ты дала ему библейское имя?
- Он победил смерть в младенчестве, как Давид Голиафа!
- Что ж… Не будем удручаться тем, что даровано волей Всевышнего. Будем лишь уповать и на дальнейшую милость господню! Уехать из Франции ты сможешь в одном направлении - на туманный остров, с любящим тебя человеком, который имеет пэрство и очень богат. Я надеюсь, что он сделает все, чтобы не ты, не Дави, никогда ногой не коснулись французской земли. Ибо тебе нужен покой, а малышу защита и долгая жизнь.
- Разве есть в Англии человек способный полюбить меня? - удивилась вдова Лианкура, - А не легче будет осуществить предприятие по отправке меня с детьми в Жечь Посполиту? Где мне легче будет жить вместе со своим народом?
- Нет. Не легче. Дорога туда опасна и трудна. Ты желаешь, чтобы я думал не о государстве и церкви, а о грешнице, которая снова ввергает себя опасностям… Причем не только себя? Нет, любезная моя! Ты снова выйдешь замуж. На этот раз твой брак будет настоящим.
- За кого?
- Диво-дивное! Ты была всегда разумна и сообразительна! Но сейчас вдруг мгновенно лишилась разума! Герцог Сомерсет давно вожделеет тебя! Он, слава Господу нашему, католик! Посему я не вижу препятствий! Не далее, как третьего дня тому я беседовал с ним. Он в Бастилии и уже оправился от ран нанесенных ему Лиакуром. Я с тщанием допросил его на предмет ваших отношений и он с редкой искренностью поведал мне, что бесплотная любовь к тебе с его стороны заставила его напасть на Лианкура, ибо он вообразил себе, что тот является причиной всех твоих несчастий.
- Но я же не люблю милорда Сомерсетского! - с негодованием ответила Ядвига.
- Достаточно, что он любит тебя, дорогая! - парировал кардинал, - Он согласен жениться на тебе. И я заставил его подписать контракт, в котором совместное владение его имуществом, ибо за тобой останутся лишь драгоценности, которые я тебе дам, закрепятся за тобой лишь после полного завершения брака, а именно - рождение совместного ребенка!
- Matka Boska! - только и смогла произнести пораженная Ядвига.
- Да… Если ты родишь ему ребенка, то будешь самой богатой пэрэсой Англии и Испании. А у твоих детей будет все, что только можно пожелать! Ты же любящая мать, сокровище… А? Подумай, что надо уметь и рисковать ради счастия детей.
- Но я…
- Не возражай мне! Я стар! И более чем стар, болен! Я - кардинал! Я давал обеты! Моя репутация не должна пострадать даже от тени подозрения! Достаточно измышлений сброда жалких памфетистов! Достаточно, что несчастливице Мари-Мадлен пририсовывают инцест! У тебя своя судьба! И как не дорожил бы я твоей нежной заботой и всем, что меня притягивает к твоему чарующему естеству, - я должен отказаться от тебя окончательно и безвозвратно! Ибо, что за радость обнимать такую развалину каким становлюсь я до времени от болезней и треволнений? Обо всем остальном я не буду и повторяться.
- Но почему я тогда просто не могу остаться во Франции? Пусть не рядом… Но может как лекарка?
- Тебе сегодня, маленькая герцогиня, изменяет твой здравый смысл? Проснись! Дави может вырасти похожим… Да и Франция нынче юдоль печали. Война… Интригует Господин Главный. Он близок Людовику, в которого уже и Коссен посеял семена сомнений.
- И в этот тяжелый миг ты, о, Арман, хочешь остаться без моей опоры? Без лечения? Без заботы? Герцогиня д'Эгийон слишком трепетное существо, чтобы собрав волю помочь тебя врачевать.
- У меня есть свои врачи! Я буду уповать на то, что они дадут мне такой медикамент, который даст мне возможность продержаться до поры, когда приблизиться благоденствие прекрасной Галии и она поднимется среди прочих держав во всем своем блеске. Ты же будешь в Англии растить нашего мальчика и… других своих детей. Мой наследник уже назначен - это внучатый племянник. Свои владения я отдам королю, парижской Академии, малую толику родственникам… Пора мне во дворец. Иначе может случиться огласка!
- Позвольте Али проводить вас, Ваша Светлость, раз уж вы прибыли сюда инкогнито и практически без охраны! - ровным тоном сказала Ядвига.
Она быстро поднялась с постели и ушла одеваться в гардеробную комнату. Очевидно, что там был выход. Ибо минут через десять перед Ришелье предстал Али, который с низким поклоном предложил свои услуги в качестве камердинера и сопровождающего.
Где-то спустя минут 40 Ришелье вместе со своим медиком и арабом-лекарем отбыл в Пале-Кардиналь. Герцогиня Лианкур с чуть покрасневшими глазами, как почтительная хозяйка проводила министра до выхода
