рассказ, который выказывал особенность, исключительность Данилы: это ж надо, три радуги сразу. Отмеченный!
РАЗНИЦА
Она видела и понимала: им порой трудно разговаривать, нет общих тем, одного на двоих прошлого, одинаковых воспоминаний, не существовало и сближающей, сплачивающей работы. Не говоря уже о политических или там культурных пристрастиях – так далеки, что даже и представить трудно. Он любит минималистов, а она третий год подряд смотрит
'Санта-Барбару', у нее Пушкин и Евтушенко, у него… даже и не выговоришь. И тем не менее… И все- таки: случилось им в жизни так совпасть, а душам их соединиться, – значит, судьба?
Однажды он пришел на свидание в галерею грустный, понурый. Лидия
Альбертовна обеспокоилась: что-то в семье? дома? Оказалось, группа какая-то распалась, американская, что ли, 'Смашин пампикнс', кажется, да? Вот уж поистине, что им Гекуба? Впрочем, школьником
Артемка тоже, помнится, плакал, когда от СПИДа Фредди Меркьюри умер.
Уж его-то Лидия Альбертовна теперь (из-за этого) точно знала. А еще про принцессу Диану, которую, тоже ведь жальче всего…
– Нет, ты не понимаешь, под музыку их двойного альбома я, кажется, первый раз любил…
Любил? Бедный мальчик, возможно ли такое? За несколько зимних месяцев она вдруг узнала такое огромное количество новых имен, названий, понятий… Информация валилась на нее горным снегопадом, мозг отказывался воспринимать подробности и излишки, и тогда она осваивала территории нового опыта как-то механически.
Данила тоже пытался, как мог, казаться понятным и заинтересованным.
Все время задавал вопросы об Артеме, расспрашивал о семье, но Лидии
Альбертовне казалось неловко и недостойно говорить с ним о 'своих'.
Тем более, к стыду своему, она вдруг поняла, что ничего не знает про
Артема, чем он живет, что из себя представляет. Сын вырос не очень разговорчивым, скрытым и угрюмым. Пропадал где-то постоянно, едва не завалил последнюю сессию. Курил безбожно, весь табаком пропах, комната, одежда. Что у него на уме?!
А тут еще Марина Требенкуль, что с работы, активно приставать стала.
У нее возникли с бойфрендом существенные трения, из-за чего она худела, ходила серая, глядела в пол, время от времени пытаясь посвятить Лидию Альбертовну в суть сердечных проблем. Приходилось слушать: залы находились рядом, Марина, случалось, была очень настойчива. К тому же несчастие добавило к ее аромату дополнительные светлые полутона, а для Лидии Альбертовны человек всегда начинался с запаха. Марина рассказывала и плакала, размазывая тушь по лицу.
Лидия Альбертовна даже не сразу и поняла, на что, собственно,
Требенкуль жалуется.
– Понимаете, с самого начала он предлагал мне это, но я думала, что это – игра, что потом все как-то образумится, войдет в норму… Но ему, кажется, понравилось, он и не думал делать это со мной как-то по- иному…
Лидия Альбертовна, перегруженная предчувствиями очередной встречи с
Данилой, слушает не слишком внимательно. Но Марине, кажется, не очень-то и нужно чье-то участие, главная цель – выговориться.
– Конечно, я понимаю, у каждого свои странности, свои тараканы в голове ('Ну, надо же, как молодежь нынче привыкла выражаться', выдергивает фразу из разговора Лидия Альбертовна, вновь погружаясь в радостные думки), но теперь я понимаю, что ему нравится делать мне больно, будто он берет меня каждый раз с силой?
– С силой? – механически переспрашивает Лидия Альбертовна.
– Ну, да, – радуется поддержке Марина. – Понимаете, сначала он мне объяснял, что поступает со мной так, потому что сильно переживает, что он у меня – не первый, понимаете? Ну, что у меня до него тоже были мужчины… Я же ему, дура дурой, все подробно о себе рассказала…
Ну, как обычно… Ну, дура: что с меня возьмешь, стрелец.
– Так, стрелец, значит? – Лидия Альбертовна почему-то улыбнулась.
КАК У ЛЮДЕЙ
– Я сначала думала: ревнует… Но он вполне уверен в себе, напорист и вообще дико обаятелен… Он объяснил мне потом, что не хочет встречаться во мне со всеми моими предыдущими мужчинами. – Марина всхлипнула, бесцветные ресницы ее затрепетали. – Поэтому вот он и предпочитает практиковать (Лидия Альбертовна внутренне поморщилась от такого канцелярского оборота) только анальный секс.
– И что? – не поняла Лидия Альбертовна, раньше ничего не слышавшая о подобном. То есть смысл сказанного снова ускользнул. Хотя слово
'секс' ее и смутило, но не так сильно, как раньше, еще полгода тому назад. – Что же вас, Мариночка, не устраивает, если парень вас любит и у вас есть с ним такая близость… Можно только радоваться…
– Вы думаете? – Марина с надеждой взглянула на собеседницу.
– Ну, конечно. – Лидия Альбертовна поняла, что выбрала правильный тон, и воодушевилась. – Разве можно мечтать о чем-то еще? Близость мужчины и женщины, что может быть возвышеннее и прекраснее…
– Но ведь больно… Мне каждый раз… больно…
– А вы терпите, Мариночка, терпите. Для любимого человека ничего не жалко. Мужнин дым глаз не выест. Мы вот с Мурадом Маратовичем… – И замолчала, потому что никак не могла придумать фразе продолжение.
Более того, вызвав внутренним зрением образ Мурада, как ни пыталась, она так и не представила его в роли любовника, страстного, темпераментного, требовательного. Влюбленного. Хотелось сказать, что не так уж и много она ласки-то от мужа получала, да сдержалась: никому нельзя говорить такое. Ни при каких обстоятельствах. Мало ли что у кого за закрытыми дверями происходит. Если Марина Требенкуль откровенно разговаривает с ней сейчас, значит, так ей нужно. Но требовать ответной искренности она не имеет права. Да Лидия
Альбертовна и не обещала ей ничего такого.
Долгие годы вынужденного одиночества приучили Лидию Альбертовну держать чувства всегда скрытыми от посторонних. Тратить последние силы на поддержания витрины. И сейчас ей это здорово мешало, очень хотелось раскрыться Даниле, но мышцы души, ответственные за искренность, не то что бы атрофировались, но уже давно существовали в автономном от прочего организма режиме.
Из состояния задумчивости ее вывел очередной вопль Марины.
– Но почему же нельзя, чтобы все, как у людей? Ведь у меня же есть не только задница… Он обо мне-то хоть подумал? Почему ему нужно унижать меня? Дело даже не в удовольствии, которого я не получаю…
Постепенно до Лидии Альбертовны дошла суть проблемы. Вот, оказывается, как у людей бывает, да-а- а-а… кто бы мог подумать.
– И что, ни разу? – потупясь, спросила она, внутренне сжалась.
Покраснела: все как положено.
– Только поначалу, чтобы не отпугнуть… – обстоятельно докладывала
Марина, нисколько не смущаясь пикантности ситуации и чудовищности подробностей. – Поначалу все было так хорошо… Все так славно начиналось… – Тут она даже позволила себе улыбнуться, продолжая
