Ни свет ни заря в третье ОВД прискакала всем здесь хорошо знакомая гражданка Ферапонтова Таисия Павловна одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года рождения. Разумеется, за участковым.
— Мне бы… Лопаницына… совсем… беспредел… — не могла отдышаться гражданка.
— Пишите заявление. — Сержант за стеклом широко зевнул, не прикрыв рот рукой.
— Ну какое… заявление… мне участковый…
— На дежурстве ваш участковый. Где находится опорный пункт, вам известно. Часы приема тоже. Туда и приходите.
— Но ведь беспредел…
— Пошла вон, дура!
Таисия Павловна заревела. Легко, без всхлипываний и прелюдий, зарыдала в голос, и если на крик помощника дежурного выглянул только оперативник Ленька Ряпосов, то концерт гражданки Ферапонтовой смена вышла послушать в полном составе.
— Где Лопаницын? — Начальник дежурной смены подполковник Граф невозмутимо прихлебывал из кружки с надписью «Russian vodka» какой-то горячий напиток.
— В гальюн отлучился, — доложил сержант.
— Появится — пускай уймет родственницу! — распорядился Граф, и шоу закончилось, даже Ферапонтова заткнулась.
Лопаницын не заставил себя долго ждать.
— Что вы здесь делаете? — не поздоровавшись, спросил он.
— Беда, Петенька, беспредел…
— Перестаньте говорить это слово, у вас каждую неделю беспредел. Что, опять Кокорина нелегальной проституцией занимается? Или Богданов ворует?
— Я, между прочим, всегда по делу говорю, нечего насмехаться. У нас происшествие в подъезде ночью было.
— А почему утром прибежала, если происшествие ночью? Хватит мне мозги пудрить, полтора часа до сдачи смены осталось.
— Так я потому и пришла. Эта дура из тридцать четвертой сына на ночь глядя выгнала на улицу, он до трех под окнами орал, как недорезанный. Ты бы припугнул ее, что ли, совсем распоясалась баба.
— Кто? Эта, с кошками-собаками? — Петр еще больше помрачнел. — Идите-ка вы домой, Таисия Павловна. И не надо сюда приходить, у меня неприятности из-за вас.
Ферапонтова оскорбилась:
— Вот из-за таких, как вы, детей потом и убивают!
— Идите-идите. — Он собрался уже уйти, но тут резко обернулся: — Кулик ее фамилия?
Таисия Павловна мелко-мелко закивала, предчувствуя вмешательство милиции в дела училки.
Через десять минут старший лейтенант Лопаницын вернулся в дежурную часть и подсел к Галке Геращенко, инспектору ОППН.
— Галочка, дело есть.
— Как мило. Излагай.
— Помнишь, осенью ребенка искромсали на моей земле?
— Допустим. Ты хочешь сказать, что тогда не того взяли? Опять труп?
— Никаких трупов, не боись. Наоборот. Тут такая история… сама знаешь, моя тетка если ляпнет чего, то надо делить на тринадцать…
— Хватит мяться, говори, что хотел.
— По тому делу свидетелем проходила некто Кулик…
— …Марина Васильевна, — кивнула Галка. — Я у нее в институте училась.
— Че?
— У меня, Пятачок, высшее педагогическое образование, не чекай.
— Короче, к ней надо сегодня сходить. — Лопаницын даже на «Пятачка» не обиделся.
Геращенко заразительно расхохоталась:
— С чего бы это? Передашь по смене, там Загрибельный будет, он со свежими силами…
— Ты же ее знаешь, она мужиков терпеть не может.
— Лопаницын, — окликнул Петра начальник, — что там твоя родственница настучала?
— Виктор Николаевич, ну что вы, в самом деле…
— Докладывай.
— Якобы гражданка одна выгнала ночью маленького ребенка из дому.
— В чем криминал?
— Ни в чем. Только баба… гражданка эта проходила свидетелем по делу Иртегова. Помните, она за месяц до убийства телегу накатала, что во дворе находит выпотрошенных кошек да собак?
— …животных с вырезанными половыми органами, — процитировал по памяти начальник. — Если бы не она, искали бы твоего Иртегова до морковкина заговенья. Что, очередного маньяка решила на живца поймать?
Лопаницын исподлобья глянул на начальника:
— Вам смешно, а она меня задрочила совсем: почему да почему вовремя на сигнал не отреагировали, мальчик бы живой был…
— Фильтруй базар. — Галка пихнула лейтенанта локтем в бок.
— Отвянь, — огрызнулся старлей.
Граф жестом прекратил перебранку. Участковый продолжил:
— Вся байда в том, что она бездетная. А ребенок называет ее мамой.
— Усыновила? — Брови Графа взлетели вверх.
— У меня таких сведений нет.
Раскачиваясь на ступнях, начальник немного пожевал губами, а потом расцепил сложенные за спиной руки и сложил ладони перед собой.
— Так, мальчики-девочки, ноги в руки — и к этой дамочке. У вас час времени до развода, и лучше вам в этот интервал уложиться.
Разберитесь там как следует и накажите, сами понимаете, кого попало…
— Мы не успеем, — категорически заявила Геращенко.
— Это уже не мои проблемы. Да пошевеливайтесь уже!
Из отделения Лопаницын и Геращенко вышли молча, так же в полном молчании дошли до нужного дома, и только у подъезда старлей нарушил молчание:
— Кто будет говорить?
— Как мило, что ты решил обсудить со мной этот вопрос. И что ты имеешь предложить?
— Говорить будешь ты.
— Благодарю за доверие. Но достойна ли я?
— Это приказ.
— А, ну конечно! У вас ведь на одну звездочку больше… Лопаницын, я тебе эту подставу еще припомню. Пошли.
Они неторопливо поднялись по лестнице на третий этаж. Петр чувствовал себя последней сволочью.
— У нее точно детей нет? — уточнила инспектор Галка.
— Даже внуков.
— Смешно, аж спасу нет…
Лопаницын заметил меловые разводы на двери.
— Сука…
— Это ты кому?
— Не тебе. Написал кто-то на двери.
Галка подслеповато приблизила лицо к филенке.
— Очень мило. Нездоровая атмосферка на вашей земле, товарищ страшный лейтенант.
Петр решительно утопил кнопку звонка.
