Или белые люди. В Черном зале. Черно-белые люди.
Должно быть, флейта. Издалека.
Цеховые разборки, партийные проработки, литературные вечера с декламацией…
Не было никого и быть не могло.
Флейта, флейта, жалобная, задыхающаяся мелодия. Я хотел крикнуть Скворлыгину: “Слышу! ” – но сдержал себя, и звуки иссякли, прошли.
Остановившись подле сцены, он вглядывался в тамошнюю темноту, словно предполагал увидеть призрак за черным роялем (верно, что-то Скворлыгину тоже почудилось).
“Пойми, Олег, – почти шепотом произнес профессор
Скворлыгин (и мне показалось, что у него дергается плечо),
– пойми, старое русло Невы лежало не здесь, не там, где сейчас, имей в виду, Нева – одна из самых молодых рек
Европы ”.
Теперь мы шли по узкой кишке, огибающей костюмерную.
“Вдоль Шпалерной улицы расположены обширные известковые участки. Происхождение их, по- видимому, относится к ледниковому периоду… Ты слышишь меня?”
Я слышал. Огонек свечи отразился на стеклянной вывеске:
“Библиотека ”. Мы вышли на другую лестницу. Спускались.
Висели фотопортреты лауреатов Государственной премии. У одного был выколот глаз.
Я вздрогнул. Из темноты проявилась в белом костюме персона вахтера. Никакого светильника у него не было, и не было ясно, зачем он здесь притаился. Скворлыгин остановился.
“ Идите, идите, – сказал вахтер. – Я следом за вами ”.
По служебному коридору мимо кабинета замдиректора Дома, мимо иностранной комиссии и прочих комнат мы продвигались в глубь Дворца Шереметева. Путь этот неизбежно упирался в бильярдную. Там, в торце коридора, стоял Долмат со свечой.
Он ждал нас. “ Все уже в сборе, – без лишних приветствий сообщил Долмат. – Ты все рассказал? ” “Почти ”, – ответил
Скворлыгин, пропуская меня в бильярдную.
Он спросил: “Нет новостей? ” “Так, пустяки, – сказал
Долмат, – Лех
Валенса позвонил Горбачеву. Завтра будет в газетах ”.- “А как насчет “Фрунзенского ”?” – “Союз ассоциаций предлагает продать универмаг англичанам. Весь целиком. Я только что из Филармонии ”. “Ну? ” – напрягся Скворлы гин. “ Великолепно. Кантата “Кающийся Давид ”.
Шедеврально! Первое исполнение в Петербурге. Молодой человек, наверное, не знает, что сегодня умер
Моцарт ”.
“Двести лет назад, – сказал мне Скворлыгин. – Великая дата ”.
“Я полезу первым, – промолвил Долмат и ловко нырнул под бильярд. – Посвети ” “Осторожно с огнем! Дом не сожгите! ”
– Это вахтер появился в дверях.
Профессор Скворлыгин, присев на корточки, светил Долмату.
Я не верил глазам. Там люк! Люк под бильярдом! С квадратной крышкой!..
Долмат исчезал в отверстии.
“Колодец, – сказал мне вахтер. – Идеальная маскировка ”.
“ В карстовых слоях нередко образуются воздушные полости,
– обратив ко мне лицо, произнес негромко Скворлыгин (он по-прежнему сидел на корточках). – Нечто подобное есть на улице Фурманова, дом 9. Теперь ты, Олег. Твоя очередь ”.
Я медлил. “Ползи, не бойся,- подбадривал вахтер, – там ступеньки ”.
Я наклонился, присел. Снизу повеяло холодом.
Пещера оказалась не очень глубокой и довольно сырой. Бежал ручеек, журча. Вдоль стены по правую руку тянулся деревянный настил, уже прогнивший от сырости. Долмат дал мне свечу, сам он теперь держал карбидный фонарь, такой же точно фонарь появился у спустившегося за мной Скворлы гина.
Нечто сосулькообразное полупрозрачной бахромой висело над нами.
Я мгновенно перестал ориентироваться. После третьего или четвертого поворота подземный ход расширялся. Люди стояли вдоль стен. Одни дер жали старинные канделябры с зажженными свечами – у кого-то свечи успе ли потухнуть (воздушная тяга); другие держали светильники наподобие керо синовых ламп.
С потолка свисала большая сосулька. На свету хрустальная поверхность ее играла веселыми огоньками.
“Сталактит! ” – догадался я и услышал Скворлыгина: “ Он! ”
Нас ждали. Некоторых я узнал сразу: вот невропатолог
Подоплек, он приветствовал меня кивком головы, вот депутат
Скоторезов.
Долмат оглянулся: “ Красиво? ”
Сталактит впечатлял.
“ Сказать, что мы Общество антропофагов, – сказал Долмат,
– значит, ничего не сказать. Раз в году, в эту благословенную ночь, мы глядим на него затаив дыханье.
Увидеть, всмотреться – вот вся наша цель ”. “ Господа, позвольте я стану здесь ”.- Это подоспел вахтер.
“Объясняю, – тихо произнес профессор Скворлыгин. – Когда из воды удаляется углекислый газ, углекислый кальций, насыщающий воду, непременно выпадает в осадок. Гляди: утолщение. Ниже – это за годы Советской власти. А вот там,
– он вытянул руку вперед и наверх, – там эпоха Екатерины ”.
Я почувствовал на себе чужие взгляды. “ А ведь он слышит музыку сейчас ”,- кто-то сказал.
Наверное, слышал. Да, я слышал музыку. Кажется, гобой.
Гобой плакал. Кажется, плакал.
Да, плакал гобой.
И так они глядели на меня, словно тоже хотели услышать, что дано было услышать почему-то лишь мне: как плачет гобой.
Я отступил в тень.
“Господа, пора начинать, – сказал вахтер. – Я созерцаю ”.
Больше никто не проронил ни слова.
Юлия, подумал я, ты где, Юлия, кто ты, что ты, зачем ты, куда? Юлия, все будет хорошо, Юлия, я никому не дам тебя в обиду, Юлия… Юлия, подумал я, Юлия, подумал я,
Юлия, подумал я, Юлия.
Я обвел взглядом их отрешенные лица.
Я посмотрел на кристалл.
Я понял все.
