Отчаяние из-за потери чести. Честь была признаком джентльмена. Честь гласила, что джентльмен не бежит от врага, что нельзя замышлять убийство, и что нельзя показывать свой страх. Честь была той тонкой линией, которая отделяла человека от позора и лорд Джон, сгорбившийся в мокром седле в сыром лесу под черным небом знал, что его честь потеряна. Джейн в своем письме угрожала бросить его, если он вернет Шарпу деньги. Она спрашивала, как долго он собирается еще позволять Шарпу мешать их счастью? Если лорд Джон не урегулирует конфликт с Шарпом, то она найдет мужчину, который это сделает вместо него. Слово «мужчина» было подчеркнуто тремя линиями.
Он остановил лошадь. Слышно было, как впереди грохочут колеса пушек, а еще ближе, слышался стук копыт кавалерии, едущей на север.
Его изводило еще одно. Он бы не вынес, если бы с Джейн был кто-то другой. Его переполняла ревность. Он убеждал себя в том, что отчаянное желание Джейн выйти за него замуж — свидетельство силы ее любви, и не мог смириться с мыслью, что эта страсть будет направлена на то, чтобы осчастливить другого мужчину.
Звякнула упряжь. Лорд Джон поднял глаза и увидел перед собой Шарпа. Наверное Шарп догадался, что лорд Джон повернет назад под прикрытием деревьев, и поехал наперерез туда, где лес ближе всего подходил к дороге. Он стоял в двадцати шагах от лорда Джона и смотрел на него.
Лорд Джон почувствовал, что совершенно спокоен. Мгновением ранее он вздрогнул, испугавшись белки, но сейчас, перед лицом врага, зная точно, что сейчас будет, он сам удивлялся своему спокойствию.
Никто не проронил ни слова. Нечего было сказать.
Лорд Джон облизал губы. Он знал, что если попытается достать саблю, то этот убийца в зеленой куртке сразу набросится на него, так что держал руки подальше от отделанного серебром эфеса сабли и, не беспокоясь более о чести, достал длинноствольный пистолет, притороченный к седлу. Это было великолепное оружие, подарок Джейн, с капсюлями вместо кремня, элегантно загнутой рукояткой из орехового дерева и длинным стволом с золотой отделкой. Ствол был нарезной, что обеспечивало отличную меткость, а дорогие капсюли не давали осечек под дождем. Он взвел курок, приоткрыв маленький медный капсюль, внутри которого был порох. Если этот капсюль проткнуть, то огонь воспламенит заряд в пистолете.
Он поднял пистолет. Правая рука слегка дрожала и мушка колыхалась. Шарп не делал попыток защититься, ни спрыгивал с седла, ни доставал оружие сам. Дождь каплями стекал с пистолета. Лорд Джон пытался вспомнить, чему его учили. Не напрягаться, сделать глубокий вдох, выдохнуть половину воздуха, задержать дыхание и сразу же мягко спустить курок.
Шарп погнал лошадь вперед.
Это движение сбило прицел лорда Джона, пистолет в руке дрогнул, когда он попытался перемещать его, ловя двигающегося Шарпа. Казалось, что Шарпа вообще не волнует пистолет, как будто бы его совсем нет.
Лорд Джон посмотрел в глаза Шарпу. Он знал, что нужно нажать курок, но почему-то застыл от страха. Он слышал голоса недалеко от рощи и испугался того, что убийство могут увидеть, а он знал, что это будет убийство, и знал также, что его публично повесят, заменив лишь пеньковую веревку на шелковую из- за того, что он лорд. Он хотел спустить курок, но не мог пошевелить пальцем, а Шарп уже подъехал настолько близко, что они могли бы пожать руки, склонившись с седел. Шарп не сводил своего взгляда с глаз лорда Джона, хотя пистолет был направлен ему прямо в лицо.
Очень медленно Шарп поднял руку и потянул у него пистолет. Это движение вывело лорда Джона из транса и он попытался удержать оружие, но Шарп сильно сжал ствол и вырвал пистолет из пальцев Розендейла. Лорд Джон задрожал, ожидая мгновенной смерти.
Шарп снял курок с взвода, затем, держась за ствол правой рукой, а левой за рукоятку, он начал ломать пистолет. Это потребовало значительных усилий, но вдруг деревянная рукоять отломилась от дула, повиснув на паре заклепок, курок и спусковой механизм отлетел в сторону и Шарп, все еще не говоря ни слова, швырнул бесполезные куски дерева и металла Розендейлу на колени. Немалой стоимости ствол упал в траву, а рукоять зацепилась за сапог его светлости.
Лорд Джон затрясся и закачал головой, когда Шарп двинулся к нему, но стрелок лишь взялся за эфес сабли Розендейла и очень медленно потянул ее из ножен. Потом Шарп взглянул вверх, вложил узкий клинок между двумя толстыми ветками и сломал его. В руке осталось девять дюймов стали, остальное же упало куда-то в траву.
— Ты не достоин сражаться, — Шарп все еще держал обломок сабли.
— Я…
— Заткни свой поганый рот.
— Я…
Левой рукой Шарп хлестнул его по лицу.
— Я сказал, чтобы ты заткнулся, — сказал Шарп, — а ты не заткнулся. Слушай сюда. Мне плевать на Джейн. Дарю эту шлюху тебе. Но у меня в Нормандии поместье и мне требуется для него много чего прикупить, хренов Император забрал всех лошадей в свою долбаную армию, налоги во Франции просто дикие, а все мои деньги у тебя. Так что гони их обратно.
Лорд Джон не мог выдавить ни словечка. На глазах выступили слезы, может быть от дождя, может быть от стыда и позора.
— Что, шлюха уже все потратила? — спросил Шарп.
— Не все, — выдавил лорд Джон.
— И сколько осталось?
Лорд Джон не знал этого, Джейн ему не говорила, но он полагал, что не более пятисот фунтов. Он запнулся, опасаясь, что Шарп разъярится, узнав как мало осталось.
Но Шарпу вроде бы было наплевать. Пятьсот фунтов тоже было весьма немало и более чем достаточно для ремонта и восстановления поместья.
— Пиши расписку прямо сейчас, — велел он Розендейлу.
Лорд Джон сомневался, что его подпись будет иметь юридическую силу для законного истребования денег, но если Шарп будет этим удовлетворен, то лорд Джон с радостью напишет ему хоть тысячу таких расписок. Он откинул позолоченную крышку ранца, вытащил обтянутый кожей блокнот и карандаш. Быстро накарябал текст дрожащей рукой на влажном от дождя листке бумаги, затем вырвал лист из блокнота и молча протянул его своему мучителю.
Шарп прочел написанное и сложил листок пополам.
— Там, откуда я родом, — сказал он тоном учителя, — мужчины все еще продают своих жен. Знаешь, как они это делают?
Лорд Джон неуверенно покачал головой.
— Бедняки ведь не могут позволить себе развод, — продолжил Шарп, — но если все согласны, то женщина может быть продана. Это делается на рынке. Вокруг шеи обвязывается веревка, женщина приводится на рынок и продается тому, кто даст самую большую цену. И покупатель и цена, разумеется, заранее уже обговорены и известны, но аукцион придает пикантности. Видимо вы, напыщенные аристократические ублюдки, со своими женщинами так не поступаете?
Лорд Джон покачал головой.
— Нет, — выдавил он. Он начинал понимать, что Шарп не собирается убивать его, и немного успокоился.
— Но я не аристократичный ублюдок, — сказал Шарп, — я обычный парень из трущоб. Я сын шлюхи, рожден в канаве, так что я могу продать свою жену. Она твоя. Ты заплатил мне за нее, — Шарп убрал расписку в карман, — это все, что мне требуется. — Шарп нащупал седельную сумку, вынул из нее кусок веревки, которую обычно использовал как поводок для собаки и бросил грязный моток поперек седла Лорда Джона. — Надень петлю ей на шею и скажи, что купил ее у меня. Среди людей моего круга, милорд, такой развод ничуть не хуже, чем парламентский билль. Законники и церковь, правда, не признают такой развод, но кому какое дело, что думают эти жадные ублюдки? Она теперь твоя. Ты ее купил, так что можешь жениться, и я не стану вмешиваться. Тебе ясно?
Лорд Джон дотронулся до веревки. Он понимал, что над ним посмеялись. Беднота может и продавала
