горло», — размышлял Уилл, с восхищением наблюдая за усилиями протоцератопса. Юноша старался стоять прямо, когда тираннозавры вновь зарокотали так громко, что едва не задрожала земля.
Наконец самец наклонил голову и толкнул своей мордой Уилла в грудь — слегка, так, чтобы не сбить человека с ног. Юноша отступил на несколько шагов, но удержался на ногах и быстро опомнился от потрясения.
— В чем дело? — зашептал он беспокойно Чазу. Килк, едва не падавшая от напряжения, нервно следила за каждым движением тираннозавров, но ничего не говорила.
Чаз торопливо перевел:
— Лихой говорит, что он не видит необходимости в нашей помощи. Он не знает, что бы мы могли для них сделать. Он говорит… он говорит, он не понимает, почему бы им наскоро не закусить нами и не отправиться дальше.
— Хороший вопрос.
Уилл подумал, что здесь становится жарко. И никаких признаков того, что в скором времени наступит облегчение.
— Давай переводи.
У Чаза был такой вид, как будто он уже смирился с тем, что проведет этот вечер в желудке одного из хищников, но, не зная, что делать, он переводил все, что говорил его друг.
Уилл заявил:
— Скажи им, что без нас они едва ли смогут себе представить, что происходит с их дочерью. Скажи им, что не имеет значения то, что они большие и сильные, есть некоторые вещи, которые мы можем сделать, а они — нет. Люди разбираются в этом лучше, чем любой динозавр, и если возникнет необходимость поговорить с захватчиками, им понадобится помощь переводчика. Если бы Килк не нуждалась в помощи, нас бы здесь не было. — Он выждал несколько секунд и добавил: — Скажи им, что нас троих едва хватит, чтобы хоть чуть-чуть утолить их голод. Я такой костлявый, что застряну у них в горле.
— Не встречал еще никого, кто бы думал, что у тираннозавров есть чувство юмора, — пробормотал Чаз, но, несмотря на свою неуверенность, перевел слова Уилла в точности.
— Скажи им еще, — добавил Уилл, когда протоцератопс закончил, — не имеет значения, что они думают, все равно живые мы для них более полезны, чем съеденные.
Хорошо, что тираннозавры не умели улыбаться. Впечатляющая панорама их зубов только навеяла бы на зрителей уныние. Но в ответ на речь Чаза хищники распрямились. Чтобы по-прежнему смотреть им в глаза, Уиллу пришлось закинуть голову так, что заболела шея. Это все равно что смотреть на две высоченные вышки, которые к тому же разговаривают.
Рыка рявкнула на него сверху вниз. Уиллу очень хотелось зажать нос, но он не осмелился, опасаясь, что тираннозавры могут угадать значение жеста.
— Она говорит, что у них и раньше бывали сделки с людьми, но что они никогда не встречали такого, как ты. Их поразила наша смелость, то, что мы вошли в Дождливую долину без всякого вооруженного сопровождения. — Протоцератопс слегка понизил голос. — Я часто слышал, что крупные хищники уважают храбрость. Но это совсем не означает, что они испытывают отвращение, когда пожирают храбрых жертв.
— Что еще они говорят? — Уилл торопил друга.
Чаз сделал глубокий вздох:
— Они говорят, что, если мы действительно поможем им найти дочь, тогда они навечно наши должники, и даже если нам никогда не придется больше ходить этим путем, мы сможем причислить к кругу своих друзей трех представителей их племени.
— Превосходно, — заключил Уилл, спокойно взглянув в дикие желтые глаза, в то время как самец тираннозавр продолжал потихоньку рычать.
— Они еще говорят, — продолжил Чаз, — что, если мы все это выдумали и поведем их неверным путем и если из-за этого с их дочерью случится что-нибудь плохое, ты лично ответишь за это.
— Скажи им, я понимаю и принимаю их условия.
— Все равно это не имеет никакого значения, — пробурчал себе под нос протоцератопс. — Нам нечего терять.
— Нет. Это не так. Их дочь зовут Грызуня?
Чаз перевел и внимательно выслушал рокочущий ответ.
— Да. Они очень любят ее и скучают по ней.
— Скажи им, что Килк скучает по своей семье так же сильно, как и они по своей дочери. Их также объединяет то, что они двуногие динозавры. Скажи, что мы должны двигаться осторожно. Нельзя делать ничего, что могло бы напугать или встревожить этих людей. Если они именно таковы, как я предполагаю, то они без колебаний покалечат или убьют своих пленников.
Услышав перевод протоцератопса, мать Грызуни исторгла такой неистовый крик, что у юноши кровь застыла в жилах. Килк втянула голову в плечи, а Чаз задрожал пуще прежнего. Он уже не раз пожалел людей, захвативших Грызуню. Такой невообразимой ярости практически невозможно противостоять.
— Отвага Килк тоже произвела на них впечатление, — добавил Чаз.
— На меня тоже. — Уилл переводил взгляд от одного тираннозавра к другому. — Что ты думаешь, Чаз? Им можно верить?
— А у нас есть выбор?
— Я имею в виду, что будет, если они проснутся среди ночи и почувствуют непреодолимое желание перекусить? Я слышал, у карнозавров короткая память.
Увенчанная гребнем голова повернулась к нему, и ее владелец издал звук разочарования.
— Этого не случится. Ты многого не знаешь, Уилл, потому что ты недавно здесь поселился. У хищников собственные моральные принципы, пусть и грубые. Они не будут есть того, с кем заключили соглашение. Они могут злиться, досадовать или проявлять нетерпение, но они дали слово. И тебе не надо беспокоиться о том, чтобы не проснуться однажды у кого-то из них в желудке.
— Значит, мы спасены. — Уилл наконец позволил себе улыбнуться.
— Не совсем. — Осторожный протоцератопс специально оговорил это, когда переводил для Килк. — Мы заключили с тираннозаврами сделку. Остается только надеяться, что с их дочерью не случится ничего дурного.
— А если что случится, мы-то в этом не виноваты?
— Это их не волнует, — ответил Чаз со знанием дела. — Ты же убедил их, что мы нужны друг другу. Так что все в порядке… пока. — Сделав это заключение, протоцератопс повернулся к тираннозавру, который нетерпеливо что-то втолковывал ему. — Лихой говорит, что они будут идти по следу. У них обоняние даже лучше, чем у стратиомимусов.
— Совершенно согласен. — Уилл сделал шаг вперед. — Нам нужно подтвердить наш договор.
— Подтвердить? — повторил недовольно Чаз.
— Ты знаешь. Обычный жест согласия.
— А-а, ты имеешь в виду это? — Протоцератопс поднял переднюю лапу, и они с Уиллом ударили, что называется, по рукам.
Следуя указаниям и объяснениям Чаза, Уилл приблизился к Рыке. С немалой тревогой он вытянул руку ладонью вперед. Самка наклонилась, продолжая ворчать, и слегка повернула голову вправо, чтобы человек по-прежнему оставался в поле ее зрения. Затем она опустила мощную лапу и осторожно коснулась основанием когтей мягкой человеческой руки.
Во время прикосновения по телу Уилла от волнения пробежала дрожь. Насколько ему было известно, это был первый договор такого рода за всю историю Динотопии. Он чувствовал, как над его головой нависает чудовищная челюсть. Самка отняла лапу, и он отступил назад.
Лихой постоянно рычал на бедную Килк, и Чаз спешил успокоить ее:
— Дыши глубже. Он только хочет узнать, что тебе известно о людях, которые нарушили общее соглашение.
Килк неохотно кивнула, дыхание ее замедлилось. При помощи Чаза она передала все, что только смогла вспомнить о пиратах. Оба тираннозавра внимательно слушали. Ничто не выдавало их чувств,
