— Мой любимый, я так крепко уснула. Ты меня будил? Как обычно?
Он облегченно выдохнул воздух и кивнул.
— И я все пропустила? — сказала она.
Он повторил все снова. Ее охватила дрожь, и она прижала его к себе…
Потом они вместе принимали душ, и Александр пристально смотрел на ее грудь, пытаясь заметить из-менения.
— Что случилось, ты так напряженно смотришь на нее? — поинтересовалась Юджиния. — Что-нибудь не так?
— Все так. У тебя прекрасная грудь, и я любуюсь ею.
Она с улыбкой подставила ему грудь, и он поцеловал ее.
Они лежали в халатах поверх шелкового покрывала и смотрели друг на друга. Постучавшийся слуга сообщил, что обед назначен на семь часов, если они не возражают.
Они не возражали, только с рассудочной поспешностью стали целоваться в губы, как будто боялись, что не успеют — до семи часов.
Они действительно едва успели. Юджиния надела новое платье и вплела в волосы дакроновую ленточку. Платье было настолько прозрачным (из такого тонкого шелка), что у Юджинии не нашлось подходящего по цвету лифчика. И она пошла без него.
Мистер Нилл ничего не сказал и только взглянул на Александра. Последний не подал виду (и ему это удалось) и только подумал, что к концу вечера ему зачтется.
Зал был залит огнями, которые потом приглушили до полусвета. Стол был красиво убран, и середина его заставлена свежими цветами. Любимым сортом Юджинии и Клуиз; в этом у них вкусы совпадали. Мистер Нилл был в смокинге, Клуиз — в ослепительном, переливающемся всеми цветами радуги платье.
По мановению руки мистера Нилла стали подаваться закуски. Все подняли наполненные бокалы.
— За счастливую встречу и возвращение, — сказал мистер Нилл. Послышался звон хрусталя. Юджиния любила, как и Александр, чокаться по старинке. А все, что делала дочь, нравилось ее отцу… Кроме одного… Итак, они чокались.
Обед был рыбный, и в середине его, к огромному удовольствию Юджинии, подали дымящихся больших омаров. Александр помогал Юджинии разделывать их, снимая панцирь. Чем вызвал одобрительный взгляд самого мистера Нилла.
При очередной смене блюд мистер Нилл нажал кнопку, и сверху полилась танцевальная музыка.
— Я хочу пригласить свою дочь на танец. Юджиния улыбнулась и встала. Клуиз в свою очередь пригласила Александра.
Он положил ей руку на талию и почувствовал, как наэлектризовано ее тело под платьем. Прозрачный верх приоткрывал красивую грудь.
Она перехватила его взгляд.
— Я нравлюсь тебе?
— Это чисто нервное, — ответил он.
— Ну уж хотя бы один комплимент ты мог бы отпустить мне, не все же Юджинии.
— Конечно. Вы мне нравитесь. Она улыбнулась насмешливо.
— Что больше: талия?., грудь?., глаза?
— Вы мне нравитесь как целое. Как женщина, но которая на обложке. Она не реальная, а сверкающая и глянцевая, несмотря на то что дышит.
Грудь Клуиз поднялась. Она задержала вздох.
— Ты бы мог в такую влюбиться?
— Не знаю. Я никогда не влюблялся в обложки.
— А если я сойду с нее?.. Александр молчал.
— Я очень скучала по тебе. Как будто какой-то части в жизни не хватало. Каждый раз, когда Деминг говорил с вами по телефону, я хотела взять трубку, но о чем я могла говорить — через океан…
— Я ценю ваши родственные чувства ко мне, — вежливо ответил Александр.
Она не успела произнести. Начался второй танец, и они поменялись партнерами, ее талия уплыла — в новом ритме. Александр принял Юджинию в свои объятия.
— Как моя ласточка себя чувствует? — спросил он.
— Как на небе, — ответила она. Потом подумала. — Клуиз все безрезультатно пытается?
— Надеюсь, ты не ревнуешь?
— Это родственный флирт, в этом нет ничего такого. Я рада, что ты ей нравишься.
Его удивляли спокойствие и уверенность Юджинии. А что, если бы он и Клуиз правда… Он тут же отшвырнул эту дикую мысль.
Танец закончился. Перед самым десертом они с мистером Ниллом отошли в угол и закурили по одной из его очень дорогих тонких сигар. На сандаловой коробке было написано «Давидофф». Они производились в Швейцарии, откуда и присылались мистеру Ниллу. Так как делались из лучшего кубинского табака, то были запрещены к продаже в Америке. Пожалуй, это была самая лучшая марка в мире, и стоили они баснословно дорого.
— Мистер Нилл, — сказал Александр после первой затяжки, — я хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали — касательно полицейского.
— Это для Юджинии. Я не мог видеть ее наполненные тревогой и волнением глаза. Для вас бы я ничего не делал.
— Благодарю за откровенность. Это, наверно, очень дорого обошлось вам.
— Ваше «веселое развлечение» стоило триста тысяч долларов. На меньшее проклятый поляк не соглашался.
Александр впервые слышал, чтобы мистер Нилл кого-то проклял.
— Я бы хотел выплатить вам эту сумму.
— Не стоит беспокоиться, считайте, это мой подарок вам к следующему дню рождения: освобождение от тюрьмы. Хотя когда-то я мечтал вас туда посадить.
Юджиния подошла и взяла их за руки.
— Десерт!
И столько чувств она вложила в это слово, что они невольно улыбнулись.
Во время чаепития Клуиз спросила:
— Как тебе нравится платье Юджинии, Деминг?
— Я не ее муж. Поэтому не мне судить, — тактично ответил мистер Нилл.
Щеки Юджинии слегка зажглись. Не то от выпитого чая, не то от папиного взгляда.
— Это только для домашних, — ответил в никуда Александр.
Мистер Нилл облегченно вздохнул.
— Я очень рад, что это не для публики. И она не будет видеть это. То, что принадлежит нашей семье.
Все вежливо засмеялись.
— Деминг, я сама помогала Юджинии выбирать это платье.
Он улыбнулся.
— Учитывая вкусы Клуиз, это может быть не только для внутреннего, но и для внешнего пользования.
Они оценили его чувство юмора. Вечером в спальне, уже когда они ложились, Александр опять наткнулся на эту фразу.
— Юджиния, откуда ты знаешь итальянский?
— Я виновата, что скрыла. Еще в школе я год училась и жила в Риме.
— Почему же ты скрыла?
— Я не хотела мешать тебе открывать Рим для меня. Ты это так вдохновенно делал, и я тебе благодарна за мой новый Рим. Спасибо.
Она подошла и склонила ему голову на плечо:
— Ваше «веселое развлечение» стоило триста тысяч долларов. На меньшее проклятый поляк не
