Виктор БОЛДЫРЕВ
ГИБЕЛЬ СИНЕГО ОРЛА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ТАЙФУН
Глава 1. ОТПЛЫТИЕ
Два дня дул холодный северный ветер. Он гнал по реке горбатые черно-синие волны с белыми бурунами пены. Седые клочья морского тумана низко неслись над землей. Морская вода, наступая, теснила устье огромной реки, и река вздувалась, поднимая свой уровень. Даже здесь, у поселка, в ста километрах от моря, вода стала солоноватой.
Вчера ветер внезапно стих, а утром подул с юга и стал попутным.
Мы стоим, облокотившись на поручни. Чайки кружат над вельботом с протяжными, жалобными криками. Волны глухо шумят у близкого берега.
— Твое морское путешествие слишком опасно. Случись с вельботом беда никто не поможет… — Помполит хмуро посматривает на летающих чаек.
— С парусами, Петр Степанович, управимся, а волну вельбот стерпит.
— Полярный океан не Волга, хватит шторм — вельботу вашему крышка!
Два года ходил я на шверботах по Волге, и помполит знал об этом.
— В шторм в море не пойду, поплывем около берега. Ветер ударит — в любое устье шмыгнем.
Петр Степанович, черный, как жук, южанин, с лицом, точно вылитым из бронзы, раздумывает. Директор совхоза уехал в порт Амбарчик к устью Колымы встречать оленьи стада на побережье Восточной тундры, и слово помполита решает судьбу плавания. Примет ли он на себя риск морского похода?
Вельбот качается на якоре неподалеку от пристани. Перед нами как на ладони поселок Колымского совхоза. Поселок невелик: несколько свежесрубленных домиков ютятся на крутом берегу Колымы в светлой зелени лиственничного редколесья. Отвесными скалами обрывается берег к воде, и волны с шумом разбиваются о мокрые обточенные камни. Близость моря чувствуется в широких плесах реки, в необычайной синеве бухты, в могучем дыхании прибоя.
Впервые я ступил на эту землю, прилетев с Дальнего Юга. Время было суровое: началась Великая Отечественная война. И в эти грозные дни институт посылал группу молодых биологов на Крайний Север.
Решение Ученого совета казалось несправедливым. Ну что полезного для фронта могли сделать биологи в далеком тылу, в безлюдной полярной пустыне?
Теперь, покидая поселок оленеводческого совхоза, я отправлялся на побережье Западной тундры, в объезд оленьих стад.
Летние объезды стад совершались редко: слишком опасен был путь через лабиринт тундровых болот и озер.
Полярное лето наступило: снега стаяли, реки вошли в берега, но болотистая равнина с бесчисленными, не отмеченными на картах озерами лежала непреодолимым препятствием на пути.
Долго пришлось размышлять, какой вид транспорта избрать для поездки. Счастливая мысль пришла, как всегда, неожиданно.
В большом сарае на берегу Колымы кверху килем лежал всеми забытый морской вельбот. Краска на нем облупилась, шпаклевка вывалилась, медные пластины уключин позеленели. Однако дубовые доски обшивки и шпангоуты сохранили свою прочность.
Давным-давно волны прибоя выбросили на берег близ устья Колымы обломки неизвестной шхуны и вельбот. Много лет переходил он из рук в руки, но никто не мог им воспользоваться: слишком тяжел был вельбот на весельном ходу.
Шесть дней вместе с плотниками совхоза мы пилили и строгали, словно на верфи, обновляя корпус старого вельбота, снаряжая мачту косым грот-парусом и вспомогательным стакселем. Наши таинственные приготовления возбудили любопытство старожилов поселка. Предположениям не было конца, но я не спешил открывать свой замысел раньше времени.
Я хотел загрузить вельбот провиантом для пастухов, спуститься вниз по левой Колымской протоке, обогнуть Чукочий мыс и, выйдя в море, плыть триста километров вдоль берега Западной тундры к устью реки Белых Гусей. Там паслись на летних пастбищах олени дальнего участка совхоза.
Казалось, морское путешествие у берегов тундры не представляет большой опасности. Укрываться от штормов парусный вельбот мог в устьях речек, впадающих в Восточно-Сибирское море. Но местные старожилы не разделяли моего оптимизма. Покуривая прокопченные трубочки, они вспоминали печальные морские истории, повествующие о коварстве колымских ветров.
Специалисты совхоза уже отправились к ближайшим стадам гористой Восточной тундры. Им тоже предстоял нелегкий путь без дорог и троп. Выгадывая минуты светлого полярного лета, они не ждали проводников из стад.
Длинноногий зоотехник с рюкзаком за плечами пешком ушел к Черной речке, где расположилось ближайшее оленье стадо. Ветеринарные врачи уехали на верховых оленях в сопки Восточной тундры, погрузив свои медикаменты на вьючных оленей. Очередь была за мной…
Помполит, словно клещами, сжимает руку:
— Ну, смотри, моряк, не увлекайся. Трудно будет — возвращайся… Самолет попросим. Дело твое важное: задушила нас проклятая эпидемия!
Ох, гора с плеч!
Не испугался помполит риска. Сегодня в полдень поднимем якорь и отправимся в плавание. Если все окончится благополучно, выполним ответственное поручение.
О цели неожиданной командировки на Крайний Север мне стало известно только в Якутске, где биологический отряд нашего института получил оперативное задание.
В бассейнах Яны, Индигирки и Колымы, куда еще недавно с трудом пробивались сквозь тайгу вьючные караваны геологических экспедиций, вырастали золотые прииски и промышленные предприятия Дальнего строительства.
В тяжелые годы войны оленеводческие совхозы полярной тундры в низовьях Лены, Яны, Индигирки и Колымы должны были стать крупными базами снабжения оленьим мясом. Мешали этому летние эпидемии копытки, опустошавшие тундру и замедлявшие рост совхозов. Биологической группе нашего института поручили испытать на местах новый метод борьбы с этой малоизученной болезнью северных оленей.
Надолго прощались мы друг с другом, вылетая на самолетах в различные пункты полярного побережья Якутии. Я получил назначение в самый дальний оленеводческий совхоз в устье Колымы.
Низовья Колымы в это время были почти не исследованы, однако освоение природных богатств отдаленного края уже началось. Всех интересовало: действительно ли природа берегов Полярного океана
