Вертолет должен был вылететь с первым светом и к полудню приземлиться на вершине Лысой сопки.
Узнав об этом, Самсон Иванович еще вечером забеспокоился, что им не удастся закончить дела: осмотреть местность вокруг находки Дзюбы, узнать, куда ведут следы Телегина. Но ночью он начал бредить, а утром не смог подняться, метался в забытьи. Рука у локтя сильно распухла. Одутловатость поднялась к плечу, пальцы стали холодными, ногти посинели.
Кузьму он перестал узнавать и поминутно просил пить. Вода кончилась давно, еще перед рассветом. Ночью, пока Свечин ходил к далекому ручью, Протопопов в ознобе подкатился к костру, и на нем затлел ватник. Подоспевший Кузьма едва успел уберечь Самсона Ивановича от сильных ожогов. Теперь он боялся оставить Протопопова одного, томился, слушая его сбивчивый бред:
— …Пить, Тоня. Капельку!
Достать воды было не самым трудным. Предстояло втащить Протопопова на вершину, где только и мог совершить посадку вертолет. Но предварительно пришлось привязать бредящего участкового к кедру и пройти на вершину одному — отыскать удобный путь. Двести пятьдесят метров подъема — не так уж много, однако напрямик идти было невозможно. То здесь, то там вздымались неприступные отвесные скалы.
Разведав более или менее доступный подход, Кузьма соорудил волокушу из жердей, старательно привязал к ней Самсона Ивановича. Подъем занял добрых три часа. Несколько раз Кузьма валился с ног от усталости. Камни и щебень плыли под ногами вниз, и каждый метр высоты он брал по нескольку раз. Руки и колени его были сбиты и расцарапаны, а форма превратилась в лохмотья, словно ею хлестали по бороне.
Взойдя на вершину и не давая себе отдыха, Свечин набрал дров на сигнальный костер.
Потом он спустился к лагерю забрать вещи и тут впервые задумался над тем, как ему поступить дальше. Остаться в тайге на доразведку, улететь с Самсоном Ивановичем или попросить подбросить его на метеостанцию, к Телегину? Остаться в тайге для поиска возможных улик — не так уж и безрассудно. Однако много ли он сможет сделать без опытного помощника-следопыта? Нет, пребывание на Лысой сопке бесполезно. Нужно продолжать маршрут — встретиться с Телегиным, с ботаниками… Главное — с Телегиным. Нож его, конечно, с собой не возьмешь. Его нужно отправить вместе со слепками следов, вырезкой коры в форме лубодерины, самострелом и стрелой, пленкой со снимками. Надо, прежде всего, выяснить цель появления Телегина на Лысой сопке. А вдруг он все-таки сообщник Дзюбы? Задержать его и на вертолете доставить в Спас? Ведь там следователь, и, наверное, приехал инспектор угрозыска из край- управления. Пожалуй…
Собрав вещи, Кузьма поднялся на вершину встречать вертолет. По дороге он клял на чем свет стоит того, кто насторожил самострел. Ранение Самсона Ивановича смешало все планы.
За полчаса до назначенного времени Свечин зажег костер. Погода стояла тихая, дым под мягким нажимом муссона поднимался косой полосой. Вертолет прибыл, словно по расписанию. Крохотный старик нанаец, назвавшийся доктором, осмотрел Протопопова и отругал Свечина: следовало вызвать машину тотчас же после ранения.
Кузьма не оправдывался. Он понимал: у врача были основания опасаться за жизнь Самсона Ивановича.
Подойдя к пилоту, Свечин попросил высадить его на метеостанции, тем более это как раз по пути.
Но ему ответил доктор:
— Для вас вертолет — не такси. Машина в моем распоряжении.
— Я туда не на прогулку. Возможно, там скрывается человек, по чьей вине ранен Протопопов.
Старичонка искоса посмотрел на Свечина.
— Сколько времени вам нужно?
— Только взять на борт Телегина. — И подумал: «Если он там…»
— Хорошо, — быстро закивал доктор и крикнул пилоту: — Полетели, полетели!
Андронов вернулся в Спас недовольный собой. Много хлопот задала ему трехгранная бутылочка из- под уксусной эссенции, в которой жена лесничего Утробина надумала хранить сок веха. Очень мешал Леонид. При нем нельзя было проявлять особого интереса к исчезновению этой треклятой склянки. Сыну Петра Дзюбы пока совсем ни к чему знать, что его отец отравлен.
С другой стороны, уж очень настойчивое желание Леонида поскорее вернуться в Спас тоже настораживало. Парень горяч. Наломает дров, коли подвернется случай, себя под удар поставит. Плохой ли, хороший ли характер имел Петр Дзюба — он отец Леонида. Этим все сказано. Рассуждать парень, по молодости, долго не станет, а охотничье ружье бьет наповал не только зверя…
И, словно догадываясь о мыслях следователя, Леонид, вернувшись с охоты, принял в поисках злополучной посудины самое деятельное участие.
— Да при тебе ж, Леня, мы тогда мышей травили! — восклицала лесничиха.
— Я видел — на полочку вы бутылочку ставили, — отвечал Леонид. — И не один я у вас был. Ивлевы заходили. Потом этот продавец из леспромхозовского магазина. Может, бутылочку-то детишки ваши разбили?
Лесничиха с пристрастием допросила своих чад. Не обошлось при этом и без недозволенных приемов — увесистых материнских подзатыльников, а также клятвенных заверений применить еще более строгие меры для выяснения истины. Однако ребята дружно, без рева, но с искренней обидой стояли на своем: пузырька не разбивали, даже не видели. Пусть мать сама хорошенько подумает и вспомнит, куда могла его припрятать. Утробин старался успокоить жену:
— А черт с ней, с этой бутылкой! Пришла тебе охота пошуметь! Нет — и ладно.
— Сам знаешь, сколько у нас народу бывает. А бутылка-то с уксусной этикеткой. Плеснет кто, не спросясь, — греха не оберешься…
— Ефим, — неожиданно обратился к лесничему Андронов, — вы тогда, ну, когда Леонид в первый раз приезжал, с таксаторами виделись? Застали их?
— Не… Понапрасну ходил. Не застал их на таборе, на стоянке, значит. Ушли.
— Это какой же вы крюк сделали?
— Почитай, до Радужного добрался, — вроде простодушно ответил лесничий.
«Простодушно ли?… — подумал Андронов. — Ведь кто-то помогал Дзюбе сбывать «левые» корни…» И спросил:
— В город часто ездите?
— Бывает. А осенью так обязательно.
«Как охотно Утробин идет навстречу расспросам, — размышлял Виктор Федорович. — Лесничий мог быть у Радужного. И именно у него в доме пропала склянка с ядом — соком веха. Нет у Утробина и алиби. С таксаторами он не виделся. Или таксаторы — просто отговорка? Но алиби нет и у Леонида. Он охотился на кордоне, когда Утробин уходил, и никто не знает, действительно ли он оставался здесь. Да еще какой-то продавец из леспромхозовского магазина…»
Леонид и лесничий вышли из дома: Утробин попросил молодого Дзюбу помочь ему сменить столбы в изгороди.
— Давно у вас Петра Тарасовича не было? — обратился Андронов к жене лесничего.
— Какой еще Петр Тарасович? — удивилась та.
— Да Дзюба, отец Леонида.
— Не бывал. Видно, не любитель ходить по перу… Ведь тут у нас серьезного зверя нет. Это выше Радужного. Там по-настоящему охотятся. Тут — так, балуются.
— Когда вы спохватились, что пропала склянка? — как будто между прочим спросил Виктор Федорович. — Ведь если не по ошибке, а сознательно кто-то взял бутылку с соком веха…
Утробина посмотрела на Андронова широко открытыми глазами:
— Да вы знаете, товарищ инспектор, что может случиться?
— Я-то знаю… А вам такая мысль не приходила?
— Н-нет… Кто же на такое решится? Может, я по забывчивости бутылочку на чердак или в чулан убрала? Дом переверну, а найду. Ведь я и сама могу ошибиться. Мой-то все перченое-переперченое да маринованное любит…
