– Послушай, я вот тут подумал… – со странной робостью спросил Эльер. – Ты не мог бы… взглянуть на моего сына? Вдруг что-нибудь…
Он не смог договорить. Фиоре понимала, что застарелая ненависть к нарушителям заповеди дала о себе знать: должно быть, в душе Эльера сейчас боролись два несовместимых желания – выгнать грешника взашей или пустить в детскую. «Кто же победит? – подумала она с каким-то странным чувством. – Любящий отец или верный последователь Создателя? Ох, Кьяран бы не сомневался ни секунды…»
– Пока в этом нет нужды, – сказал Теймар, мгновенно избавив Эльера от терзаний, но при этом в очередной раз вызвав у обоих эйламцев изумленные возгласы. – Человеческую душу нельзя скрепить печатью дольше чем на час, поэтому вид спящего ребенка ни на шаг не приблизит меня к разгадке вашей тайны… быть может, потом… Должен сказать, я догадываюсь, какова причина сонной болезни. Проблема в том, что… э-э… с ней никто раньше не сталкивался. Лекарство еще не придумано.
– Не придумано? – севшим голосом повторил Эльер.
– Не падайте духом, почтеннейший. – Грешник сочувственно улыбнулся. – Я ведь не сказал, что оно не существует. Если бы вашу проблему можно было решить на расстоянии, она бы уже ушла в историю, но – увы! А вот скажите-ка, кто из горожан мог бы приютить меня на несколько дней? За плату, естественно.
Эльер и Фиоре испуганно переглянулись, обоим пришла в голову одна и та же мысль: терпения горожан хватит едва ли на несколько дней, и если грешник за это время не сумеет исцелить спящих детей, то ни городской совет, ни какая-то другая сила не спасут его от гнева толпы. Кровопролитие неминуемо… и его истинными виновниками будут они двое. «Но мы не можем сказать правду! – мысленно воскликнула Фиоре. – Это не в наших силах!» Эльер сокрушенно вздохнул, как будто соглашаясь с ее невысказанными словами.
«И кто из нас грешник?..» – промелькнула несмелая мысль.
– Так ты действительно остаешься надолго? – спросила девушка. Золотоглазый кивнул. – Тогда… хм… в моем доме есть небольшая комната. Там хорошо… уютно…
– Меня устроит.
– Что ж, тогда оставайся, – быстро проговорил Эльер и пристально посмотрел на Фиоре, словно умоляя ее не отказываться от своих слов. – Может, оно и к лучшему. А завтра уж поглядим, как все сложится!
«Да, поглядим, – подумала она, чувствуя, как кровь отливает от лица. Нужно было что-то сказать, предупредить золотоглазого чужестранца об опасности, поджидавшей его в ночном Эйламе, но именно это было ей не под силу. – А ведь если все пойдет хуже некуда, я даже не успею попросить у тебя прощения…»
– Мне нужно навестить своего опекуна, – сказала Фиоре, когда они вдвоем вышли из дома Эльера. – Это совсем недалеко. Он просил зайти и будет беспокоиться, если я не появлюсь. Потом вернемся домой, и я покажу тебе комнату.
– Идем к опекуну, – покладисто согласился грешник. – Мне все равно нужно сначала осмотреться и понять, что собой представляют здешние жители. Но если ты не хочешь, чтобы он видел нас вместе, то просто скажи.
– Нет-нет, он как раз очень спокойно относится к… – Она покраснела и замолчала.
– Таким, как я, – спокойно договорил золотоглазый. – В чем же дело?
– Его дочь, Сола, придерживается несколько иного мнения, и не только по поводу грешников… – Невольно в памяти всплыли жестокие слова: «Видеть тебя больше тут не желаю, мерзавка!» – Но вообще- то она живет на соседней улице и в гости к отцу ходит нечасто. Решено! Идем, и, если повезет, нас даже накормят обедом. Я, кстати говоря, обещаю тебе только комнату, но не пропитание. Честно говоря, кухарка из меня неважная…
– Чего мне только не приходилось есть, – философски проговорил Теймар Парцелл. Фиоре вдруг охватило неприятное ощущение: она не могла понять, шутит он или издевается. – Я пробовал и аргельмские пироги с перцем, и сушеных травяных скакунов, и даже… нет, об этом лучше умолчу. Когда отправляешься в дальнюю дорогу, первым делом нужно приучить себя есть все, что съедобно. Поэтому от угощения, буде таковое случится, я отказываться не стану. Так мы идем?
– Идем…
К дому Кьярана вела улица Черной Кошки, которую Фиоре еще в раннем детстве изучила во всех деталях. Совершенно обычная эйламская улица, узкая и извилистая, этим утром оказалась непривычно безлюдной: кроме двух женщин у колодца, им больше никто не повстречался. Горожанки, завидев приближающегося грешника, схватили свои кувшины и быстро удалились – Фиоре показалось, что они едва не перешли на бег.
«Да-а, – подумала она. – Через полчаса весь город будет знать, куда мы пошли».
– Колодец… – задумчиво проговорил Теймар, остановившись в двух шагах от деревянной беседки, украшенной резными печатями. Испуганных женщин с кувшинами он как будто и не заметил. – Красивый. И много их в городе?
– По одному на квартал, если не считать предместья, – там больше, – сказала Фиоре. – Этого едва хватает, честно говоря. Иногда летом случается засуха, и воды становится совсем мало… а почему ты спросил?
– Да так, – грешник пожал плечами. – Что-то читал в одной книге про эйламские колодцы. Выходит, здесь нет ни одной реки, даже маленькой?
Фиоре растерянно пожала плечами.
– С горы текут родники…
– А под землей?
– Я не знаю, – сказала она. – Но думаю, окажись под Эйламом мало-мальски стоящая река, мы бы не дрожали над каждой каплей воды, которую в середине лета удается поднять на поверхность из самого глубокого колодца.
– Вероятно, ты права, – пробормотал Теймар и вдруг прибавил: – Неужели он соврал? Ирония судьбы – жить на берегу моря и умирать от жажды…
Последние слова прозвучали так тихо, что Фиоре не была уверена, правильно ли расслышала их. Так или иначе, грешник явно говорил о ком-то, кого она не знала. Они пошли дальше; через некоторое время девушка поняла, что больше не может молчать, и задала вопрос, который уже давно вертелся на языке:
– Как ты собираешься нам помочь? Впрочем, любой способ хорош, если он окажется действенным. Хотя мне почему-то показалось, что ты… солгал Эльеру.
Грешник не замедлил шага, но чуть-чуть повернул голову в ее сторону.
– Допустим. – Голос был таким же спокойным, как раньше. – Но и вы мне лгали.
«А ты чуткий, чужестранец…»
– Ничья? – предложил он, усмехнувшись. – Строго говоря, я не произнес ни слова неправды просто потому, что не смог бы этого сделать. Такова особенность всех грешников – мы не врем, но иногда недоговариваем.
– Почему? – изумилась Фиоре. – Что мешает вам лгать?
Вместо ответа он вытянул правую руку вперед и повертел золотой кистью из стороны в сторону. Запястье, как теперь видела Фиоре, охватывал широкий кожаный браслет, испещренный полустертыми надписями на непонятном языке; выше него было обычное человеческое предплечье… точнее, часть предплечья. Сама же металлическая кисть могла показаться экстравагантной перчаткой, если бы не ногти – слегка заостренные, они выдвигались из кончиков пальцев на манер кошачьих когтей. Она даже не мечтала увидеть подобное воочию!
– Ложь изобрели люди, – сказал Теймар Парцелл ровным, каким-то неживым голосом. – Дьюсы же всегда говорят только правду.
Он не стал ничего объяснять, а Фиоре не осмелилась расспрашивать.
Кьяран, как и следовало ожидать, возился с замком входной двери: встревоженный отсутствием воспитанницы, он вознамерился отправиться на поиски. Фиоре торопливо преодолела ступеньки крыльца и схватила своего опекуна за локоть; последовали несколько минут бурных объяснений, а потом Кьяран сообразил, что за ними наблюдают.
